), а о чувствах ко мне Кирилла Инфантьева порой даже думать боязно. Кстати, Ладвин-младший подобный поворот событий только приветствовал бы, да и я сама раньше, гуляя с одним мальчиком, всегда держала другого про запас. Вот если бы Серж, если бы только Серж... Но снова и снова приходит на память холодное предупреждение "Стража": "Рыцарь никого не любит, он просто использует человека в своих интересах". Как ни странно, но мне было бы легче, сумей я разобраться в этих самых интересах хоть на пять процентов...
      Но я ничего не понимаю.
      Все-таки женщина не должна быть умной: повисла у парня на шее, закрыла глаза, а там будь что будет! Очень романтично...
      Я же, к сожалению, кое-что соображаю.
      Господи, Всевышний, ну для чего ты к сладостным отношениям двух физиологий добавил еще и чувства? Неужели первого для продолжения рода недостаточно?!
      Достаточно, а, значит, Серж ошибается - очень не простая обезьяна стояла у истока племени человеков...
      Да, он мне сказал, откуда у него столько "энергии" - оказывается, та установка на третьем этаже, которую я приняла за часть конструкции защитного гравитатора, есть не что иное, как прямой преобразователь энергии солнца планеты в энергию концентрированную. Шутник, право! Если все так просто, то на кой ляд человечеству строить в Космосе столь грандиозные заводы для длительной, постепенной переработки "сырого" звездного материала?
      Но Серж вообще любит приколы.
      Возможно, именно поэтому я не дождалась от него не только воображаемого предложения, но и узнала, что он, к сожалению, не сможет меня сейчас сопровождать до малой станции No 4 - дела, дела! Вот если я соглашусь подождать дня три-четыре...
      Названная им цифра не играла никакой роли - я могла бы остаться и на неделю (папа отлично сработает по моему отчету и сам) - но рыцарь забыл, что я не просто "Эль-Эль", а Эльза фон Хетцен! Разумеется, ждать я не согласилась, и завтра выезжаю вдвоем с Инфантьевым, а Серж...
      Серж прибудет позднее.
      Хотя, возможно, я расхныкалась оттого, что впервые за день не отведала даже легкого пива. Это можно исправить, но я не уверена, что так поступлю.
      У меня еще осталось небольшое мстительное удовольствие - наглый отъезд в леопардовой шубе и бриллиантовом колье. И конечно же очень приятно сознавать, как великолепно будет себя чувствовать мой Командор, получив разработанный мной план дальнейших действий..."
      Блок событий No 3
      1. Кто есть кто?
      Никогда еще Командор не чувствовал себя так паршиво.
      Самым отвратительным было то, что его морально унизили в глазах сына, смяв и скомкав так хорошо придуманное представление с эффектнейшей финальной сценой задержания матерого преступника. Увы, хватать и сажать оказалось некого - предполагаемого злодея Эрика Шедуэлла хладнокровно застрелил еще какой-то мерзавец, которому на дела и замыслы господина Густава фон Хетцена было решительно наплевать. В неудачно сложившемся дне судьба поставила логичную сволочную точку, и вместо отдыха, ужина и корректировки планов пришлось предпринять ряд действий, далеких не только от гениальности, но и от простого здравого смысла.
      Командор и сам понимал, что назвать быстрый арест мадемуазели Ласкэ "глупым" - это значило дать ему точную оценку. Но что оставалось делать? Разрешить всем разойтись, а самому запить возле трупа горькую? Ни о каком нормальном расследовании не могло идти и речи хотя бы уже потому, что подозреваемых негде было содержать в изоляции друг от друга, что, в свою очередь, исключало и грамотно спланированные допросы, и очные ставки, и прочие обязательные для следствия шаги. Поэтому он и отреагировал на полученную единственную важную улику - пистолет - как и положено образцовому недалекому службисту, то есть, задержал его владелицу.
      Еще хорошо, что испуганная Ольда восприняла избранную против нее "меру пресечения" достаточно тихо, чего нельзя было сказать о Младшей Королевне. Разгневанная явной несправедливостью, она требовала от Густава фон Хетцена немедленно отпустить ее подругу и принести публичные извинения. Все это предвещало взрыв темперамента с непредсказуемыми последствиями, однако Мстислав с успокоениями не спешил, а Роман хотя и собирался утешать, но не знал - кого. У Ольды был глубоко несчастный вид, а глаза то и дело наполнялись голубыми слезами; Малинка же выглядела оскорбленной в лучших своих чувствах. Все же сын Командора решил начать именно с нее. С большим трудом удалось отозвать Младшую Королевну в сторонку и с замиранием сердца взять под руку, которая, казалось, была выточена из стали. Об опасности ситуации говорило и то, что впервые за последнее время Малинка сразу ему не улыбнулась. Пришлось это сделать самому и поспешно заверить Их Высочество, что арест красавицы был произведен понарошку, чтобы усыпить бдительность истинного преступника (тут удалось принять заговорщицкий вид, с опаской повести глазами по сторонам и очень заметно для остальных приложить к выпяченным губам палец). К счастью, Младшая Королевна поверила и немного оттаяла - во всяком случае, перестала непрерывно концентрироваться. Роман сразу этим воспользовался и шепотом пошел расписывать, каково ему сегодня пришлось: ведь он чуть было не погиб у Сафат-реки... Внимательно наблюдавший за сыном Командор с удовлетворением отметил, как щеки у Малинки то розовеют, то бледнеют; как стремительно округляются ее глаза, а маленькой ладошке ужасно хочется погладить бедного, исстрадавшегося рассказчика по лицу. Этого допускать не следовало хотя бы потому, что мадемуазель Ласкэ начала подозрительно быстро оживать, глядя на воркующую парочку. Пришлось в темпе приблизиться к увлекшимся молодым людям и, не зная сказанного Романом, произнести нейтральную извиняющуюся фразу: "Не о чем волноваться, Ваше Высочество, я убежден, что завтра же это печальное недоразумение разъяснится!" Далее Командор вернулся к десантникам, подозвал Гуннара и отдал ему ряд распоряжений, в результате которых гостям было предложено удалиться и с помощью озабоченной Йорковой начать обустраиваться на ночлег. Ольду под охраной отвели на станцию и заперли в одной из комнат, после чего герр Густав отправился к Иоганну Ладвину для невеселой беседы. Сам же лейтенант продолжил обследование места преступления.
      Как ни странно, но мадемуазель Ласкэ отказалась делить свою арестантскую с кем бы то ни было, в том числе, и с Малинкой, которая несколько огорчилась таким поворотом событий, но не более того, ибо явно настроилась на вечернюю прогулку с фон Хетценом-младшим. Их уединению не могли помешать - у Златы было слишком много дел. Командор поощрительно отнесся к этой затее и наскоро проинструктировал сына, нацелив его исключительно на расспросы о том, как в их отсутствие на "цветке" прошел день. Роман заверил, что ни о чем ином говорить и не станет, и поспешно возвратился к ожидавшей его Королевне, уже с нетерпением постукивавшей тапочкой по земле, словно лошадка копытцем. К сожалению, в своем скромном платьице девушка все же выглядела весьма соблазнительно, и едва станция скрылась за деревьями, как беседа сама собой перешла на темы личного порядка. Хорошо хоть Малинка помнила, что день у ее друга выдался куда более трудным, и вела себя тихо и ненавязчиво. Правда, глаза постоянно выдавали ее желание, и сын Командора, остро нуждавшийся в женской ласке, не смог устоять. Пренебрегая наказом многоопытной сестры, он трижды целовался с замиравшей в его объятиях девушкой, но настоящего удовольствия не получил. Возможно, потому, что в сотне метров от них валялся мертвый человек.
      ...Расставшись с Малинкой возле стоянки вездеходов и чувствуя на себе любопытные взгляды десантников, Роман ощутил сильную потребность в более верном способе поднятия духа. Ничего лучшего пресловутой "Эвы" не нашлось, но коньяк оказал очень странное действие: молодому человеку захотелось немедленно повидать Ольду...
      Это не самое умное решение было незамедлительно выполнено. Без труда установив, за каким окном томится бедная узница, фон Хетцен-младший вскоре уже находился возле него и жадно всматривался в пригорюнившуюся мадемуазель Ласкэ, которая сидела на диване, положив голову на сложенные "лепестком" ладони. Поколебавшись, он резко постучал. Ольда вздрогнула, встрепенулась, увидела и подлетела к стеклу. С нажатием кнопки оно скользнуло вбок, а вторым легким движением пальчика был выключен и вечерний свет... Последовала маленькая пауза, давшая возможность Роману проникнуть в комнату, где к нему быстро прижались и очень крепко обняли. Новоявленный поклонник женской красоты ожидал, что дальше он будет вознагражден за внимание продолжительным страстным поцелуем, однако, к его разочарованию, все простым объятием и ограничилось. Ольда выглядела собранной и непривычно серьезной, и тогда Роман перешел к осторожным оправданием вынужденных отцовских действий. Однако вместо ответной жалобы на неблагоприятное стечение обстоятельств сын Командора неожиданно услышал:
      - А отчего вы так уверены, что я в этом деле никак не замешана?
      После перенесенных дневных треволнений вразумительно ответить на такой вопрос было трудно, и Роман растерялся. После некоторого молчания молодой человек пробормотал, что он рад видеть мадемуазель Ласкэ в хорошей форме и понуро направился к двери. Конечно же, его остановили и, напомнив про коридорную охрану, посоветовали выбираться первоначальным путем. Чувствовалось, что Ольде тоже очень хочется обстоятельно поговорить, но почему-то ей крайне трудно решиться на этот простой шаг. Уже подойдя к открытому окну, из которого сильно тянуло ночной свежестью, Роман обернулся.
      - Нехорошие вещи творятся в этих лесах, - негромко сказал он. - Три смерти за один день, и все странные до ужаса! Ольда... предчувствие обмануть трудно, но я не хочу, чтобы эту ночь вы проводили одни.
      Похоже, "Эва" действовала слишком хорошо, так как явная двусмысленность замечания до сына Командора не дошла вообще. А мадемуазель Ласкэ ее заметила сразу и, на мгновение став прежней - лукавой и озорной, сказала с улыбкой:
      - Если так, то можешь остаться.
      От неожиданности Роман проглотил язык, хотя возможность именно такого ответа, учитывая характер Ольды, была очевидной. Унизительно объяснять, что он имел ввиду не себя, а Младшую Королевну, было глупо, принимать же опасное предложение - просто невозможно, даже если бы предстояло провести всю ночь в чопорных дипломатических переговорах. Оставалась надежда, что, помучив его немного, девушка сама обратит все в шутку, однако с каждой минутой становилось ясно: мадемуазель Ласкэ совершенно серьезно ждет ответа. Бросив отчаянный взгляд на спасительное окно, фон Хетцен-младший вдруг разозлился на себя, на коньяк и на все на свете и сказал:
      - Я сейчас вернусь, вот только предупрежу отца...
      - Значит, пойдешь и спросишь у папы разрешения, - перевела его фразу Ольда и вздохнула. - Не беспокойся, о красивый паренек, со мною ничего не случится - десантники внутри, витязи снаружи... Самое смешное, что настоящий убийца тоже находится где-то поблизости, но, думаю, свою программу-максимум он на сегодня выполнил.
      - А если нет? - спросил Роман, несколько задетый ее бесцеремонным намеком. Ольда равнодушно пощелкала языком:
      - Отчего-то мне кажется, что в его истребительных планах я не значусь.
      - Угадали - для него значительно важнее ваша компрометация, - (сын Командора не выдержал и решил выложить и те подробности, которые только что сообщил ему по секрету лейтенант). - В двух шагах от того места, где был найден ваш пистолет, обнаружен еще и окурочек сигареты, довольно аккуратно затоптанный.
      Услышав это, Ольда замерла с приоткрытым ртом, а затем сощурила глаз и нервно рассмеялась:
      - И конечно, с моими отпечатками пальцев?
      - Не только, - с некоторой долей мстительности продолжал Роман. "Бычок" был хороший, длинный и сохранил след от вашей туфельки!
      - Так-так, значит, я уже ощипана, поджарена и готова к подаче на стол...
      - Нет - к тому, чтобы быть полностью реабилитированной! Командор собирался сказать вам об этом завтра, да я вот почему-то не сдержался... Во-первых, тропинку, по которой вас и остальных вели к месту убийства, и точку, откуда стреляли, разделяет несколько десятков метров - их же по воздуху не перелетишь! А ваши следы имеются только на сигарете под сосной, где нашли стреляную гильзу. И во-вторых, очертание губ на фильтре есть, хотя и тоже смазанное, но - совершенно иной личности!
      - С чем сравнивали? - мадемуазель Ласкэ отчего-то немного покраснела. Роман улыбнулся:
      - В одной из комнат на подносе стоят три стакана, из которых пили вы, Младшая Королевна и Мстислав. Все трое вне подозрений.
      - Но тогда необходимо проверить и других!
      - Уже сделано. Человека, оставляющего такие следы губ, в данный момент на станции No 4 нет.
      - Вот это номер... - прошептала Ольда и на несколько секунд как бы отключилась. Затем она вдруг подскочила к сыну Командора, оттащила его от окна, закрыла "иллюминатор", затемнила и сказала:
      - Мне кажется, тебе все-таки лучше выйти через дверь - так, наверное, безопаснее... Но сначала присядь на диван - я хочу кое-что рассказать.
      Заинтригованный Роман опустился на мягкое сиденье, а Ольда, взгромоздившись на покрывало с ногами, ухватила молодого человека за руку и горячо зашептала ему на ухо:
      - Понимаешь, так сложились обстоятельства, что я и Малинка решили этой ночью бежать... ах, не спрашивай, почему! И куда - тоже... У нас имеется специальная "глушилка", и технически подслушать, как мы обсуждали свои планы, было невозможно. И все-таки придуманный способ побега стал известен одному человеку, который называет себя "Незнакомцем в маске". Кстати, о страшных "голубых елях" сообщил именно он, хотя и довольно странным способом...
      - Что?! - Роман порывисто схватил девушку за плечи. - Ты... ты его видела?
      - Видела и встречала где-то раньше, но так и не узнала и не вспомнила. Неприятная такая личность неопределенного возраста и пола в черной куртке с капюшоном, очень похожей на мою... Я сначала подумала, что это кто-то из работников Станции в специально подобранном гриме. Он мог тайком подобраться к окошку, за которым Младшая Королевна беседовала со мной (кажется, оно было приоткрыто) и все элементарно выведать. Только ему, "Незнакомцу в маске", было выгодно задержать нас здесь - ну не спрашивай опять, для чего... Вот он меня и подставил, показав вдобавок свою решимость. Знаешь, Рома, по-моему, среди вас тоже есть нахвальщики... Но этот проклятый окурок со следами неизвестных губ все запутывает до невозможности!
      - Думаю, объяснение найдется, - тоже тихо произнес Роман, по-прежнему не выпуская девушку из рук. - На этого "Незнакомца в маске" мы сами охотимся и точно знаем, что он из нашей Цивилизации и сейчас работает у Иоганна Ладвина. После того, как начальник Станции с группой своих людей покинул Базу и направился по вызову моего отца сюда, на четвертый "цветок", "Незнакомец" тайком выехал вслед за ним на другом гравикатере, а, может, и на коне. Спрятал транспорт неподалеку в лесу и действует!
      - Если так, то вам нужно немедленно связаться с Главной Станцией, предложила Ольда, и глаза у нее загорелись. - Запросите, кто из рабочего персонала на месте, а кто отсутствует и по какой причине!
      - Правильная мысль, я так и сделаю, - сказал Роман, - но сначала...
      Он стал медленно притягивать Ольду к себе - ее руки тотчас уперлись ему в грудь, но по мере движения стали легко складываться. Долгожданный поцелуй получился почти таким же головокружительным, как и в первый раз, но, когда молодой человек захотел большего и резко завалил девушку на спину, то встретил очень сильное сопротивление. Решив, что оно лишь временное, Роман продолжил свои настойчивые мягкие атаки, подбадриваемый молчанием Ольды, но затем ему вдруг почудились слезы в ее прекрасных глазах. Остановившись, он вгляделся и понял, что, к сожалению, не ошибся. Пришлось с превеликим трудом оторваться от гибкого женского тела, отчаянно перевернувшись, скатиться на пол и замереть в горизонтальном положении. Ольда тоже поднялась, поправила волосы, запахнула халат и туго подпоясалась надорванным пояском. Потом она уселась на коленях рядом с сыном Командора, осторожно погладила его по голове и негромко сказала:
      - Спасибо за благородство и понимание - еще немного, и я бы не выдержала... А потом чувствовала бы себя порядочной дрянью и...
      - ...и поменяла бы мнение обо мне, - глядя в потолок, сказал Роман голосом смертельно раненного. Девушка подумала, а потом возразила:
      - Вряд ли. Красивые мужчины лишь внешне представляют собой восьмое чудо света, а о женщинах и вообще говорить не приходится. Просто у всех нас упрямым зверьком сидит мечта о каком-то идеале...
      - На самом деле, как мне кажется... - фон Хетцен-младший запнулся на мгновение, а затем все же решил закончить: - Мне кажется, на этом свете нет лицемернее зрелища, когда женщина одной рукой отталкивает мужчину, другой одергивает платье и с жаром выкрикивает: "Отойди! Вам только одно и нужно!"
      - Это правда, - грустно согласилась Ольда. - Как будто нам нужно всерьез что-то другое...
      - А любви, наверное, все-таки не существует.
      - Не существует... Однако я буду очень благодарна, если ты найдешь в себе мужество и определишься в отношении Младшей Королевны и... и меня. С нами, кажется, все уже ясно: обе девицы из Замка Рэчери постепенно теряют головы от некоего Романа фон Хетцена...
      Мелодичный, но неожиданный звонок прервал выяснение отношений молодые люди суматошно вскочили и уставились сначала друг на друга, а потом на дверь. Поколебавшись, Ольда включила переговорную панель, и в комнате раздался звучный, слишком хорошо знакомый голос. Мадемуазель Ласкэ вопросительно глянула на Романа, а тот с отчаянным видом махнул рукою: "Впускай..."
      Появившийся на пороге Командор сначала быстрым взглядом охватил помещение, затем оценил внешнее и внутреннее состояние потревоженной парочки; мощно, раскатисто крякнул и торопливо вошел, убедившись при этом, что в свидетелях оказался он один. Отмерив несколько раз в полном молчании расстояние от стены до стены, он вдруг резко остановился посередине и внушительно осведомился:
      - Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, налицо явный сговор с охраной!
      - Ошибаешься, - немного неприязненно отозвался Роман. - Вот то окошко никем не контролировалось, а не мешало бы!
      - А для чего? - удивился Командор, взглянув на сына, как на незнакомого. - Я вполне намеренно так поступил, дабы мадемуазель Ласкэ не считала себя униженной или задержанной на самом деле - надеюсь, она оценила сей весьма прозрачный намек? Только вот я не ожидал эдакой прыти от вас, молодой человек!
      - У меня было деловое свидание, - стиснув зубы, отозвался Роман. - Не знаю, какая фантазия пришла тебе в голову!
      - Да о чем ты! - осклабился Командор. - Какие могут возникнуть фантазии при виде столь безукоризненно одетой леди? Но вот что мне остается подумать, глядя на родного сына - измятого, измочаленного и запыленного с головы до ног? Похоже, что дел при свидании у тебя, действительно, было невпроворот!
      - Ты убедишься в этом, когда мы переговорим, - заверил его Роман и, повернувшись к девушке, коротко спросил: - Можно?
      - Да, конечно, - сразу же согласилась она и добавила: - Только без одной подробности, пожалуйста...
      - Я понял-понял, - успокоил ее фон Хетцен-младший и толкнул плечом отца: - Пошли, папа, есть срочное дело.
      ...Внимательно выслушав сына, Командор хотел было все-таки уточнить, о чем тайно секретничали Малинка и Ольда, но, заметив непреклонное выражение лица своего отпрыска, передумал и поинтересовался:
      - Кто станет делать запрос на Базу - я или Ладвин?
      - Естественнее это было бы выполнить законному начальнику Станции, подумав, предположил Роман. - Но... кажется, после разговора с ним ты забеспокоился?
      - Да каким-то уж больно флегматичным он выглядит! - хмыкнул Командор. - И даже не удивился, что спешно вызван сюда, а зачем - неизвестно... И когда приехал, интереса не прибавилось! А уж его реакция на гибель г-на Шедуэлла! Почти как: "Помер Максим, ну и..."
      - Вдовушка тоже не выглядит опечаленной...
      - А вообще кто-нибудь выглядит? Не похоже! Один лишь Феликс Бартальски нервничает, но, кажется, только от страха. Он же с Эриком всегда был в одной связке, и вдруг - "пожалуйте бриться!"
      - Значит, посторонних вмешивать не станем. Так, теперь еще одна проблемка имеется: с кем говорить соизволим? Я не убежден, что на этой Станции можно хоть кому-то доверять! И к десантникам на планетолете не обратишься - вдруг спугнут?
      - Резонное замечание, - согласился Командор. - Однако, у нас выбор небогатый: либо чета Фогенов, либо Гар-Гекоевых, больше на Базе никого нет. Предлагаю выбирать из мужчин - бабы что-то поднадоели...
      После недолгого раздумья решено было связаться из командирского вездехода со станционным техником Куртом Фогеном. Это удалось сделать без проблем. Машинально повторив довольно непритязательную просьбу, недоуменный мужской голос сразу же ответил, что с Базы никто и никуда не отлучался. Обе супружеские пары на месте и сейчас собираются затеять длинную партию в покер. Ничего не оставалось, как извиниться за беспокойство и закончить сеанс связи.
      - Что-то здесь не то, - задумчиво проговорил Командор, устало вытянув ноги, - нутром чую! Либо мы не угадали, и господин Фоген нам спокойно солгал, либо... либо запахло самой настоящей мистикой! Четверо на главной Станции, двое с Эльзой, остальные тут - а в результате имеются лишние губы! Бред какой-то...
      - А прикус можно сымитировать, то есть, подделать?
      - Наверное, можно, черт его знает... Но и в этом случае мы ни на шаг не продвинемся. Правда, тогда можно позабыть про бесовщину... Уже не будет сомнений, что "Незнакомец в маске" находится здесь, и это кто-то из роковой шестерки на выбор: Дэвид Сач, Феликс Бартальски, Уэнди Шедуэлл, Злата Йоркова, Инга Инфантьева или... или сам Иоганн Ладвин, но тогда он - актер!
      - В это я не верю, - решительно возразил Роман. - Когда же его успели завербовать?
      - Знаешь, спроси что-нибудь полегче...
      Еще немного поломав головы, мужчины решили, что пора и на покой, так как силы определенно подошли к концу. Они отказались от мысли провести эту ночь на малой станции, предоставив свою личную комнату начальнику Базы и двум его подчиненным, а сами остались в вездеходе. Усталость, накопившаяся за день, и впрямь оказалась неподъемной - отец и сын в сон буквально-таки провалились...
      Следующие сутки не принесли практически ничего нового. Командор дал вялое задание Гуннару связаться с Эльзой ("...если это вообще возможно..."), но больше не проявил к старшей дочери никакого интереса. У него хватило мужества элегантно извиниться перед работниками главной Станции за невозможность предложить им намеченную интересную программу действий и попросил задержаться здесь на время предварительного следствия. Отдельно он заверил, что это самое "время" не будет очень долгим ("...не больше сорока восьми часов..."). Роман спросил, чем вызвана такая точность, на что без энтузиазма заметили: "А вряд ли мы вообще чего-либо добьемся!" Пришлось несколько шутливо посетовать на столь ранний упадок боевого духа у родителя, хотя и у самого улыбающегося чада в голосе никакой боевитости не ощущалось.
      К чести Командора необходимо было отметить, что ему удалось взять себя в руки и сохранить хорошую мину при хорошей же игре. Он важно расхаживал по станции и вокруг нее, подолгу беседовал со своими людьми, значительным тоном отдавал толковые распоряжения и подолгу пропадал в комнате все еще не освобожденной мадемуазели Ласкэ, якобы, для допросов. На самом же деле это были расспросы о том, как ей отдыхалось, когда он, Командор, мучился возле Сафат-реки. Однако талантливая Ольда тоже умела строить беседу и не шиша существенного не сообщила. Еще меньше поведал полностью выздоровевший Мстислав, который, по его словам, никуда не отлучался и ни с кем, кроме своих витязей, не вступал в контакт. Что те и подтвердили.
      Перед Романом была поставлена самая сложная задача: попытаться всеми правдами и неправдами разговорить Младшую Королевну. Давая указания насчет "неправды", отец настолько увлекся, что посоветовал сыну официально сделать Малинке предложение. "Какое?" - несколько ошарашено переспросил Роман, полагая, что ослышался, однако Командор невозмутимо повторил: "Предложи ей стать твоей женой, а там видно будет..." Сообразив, что папенька сейчас находится в таком возбужденном состоянии, когда ему лучше не возражать, сынок поспешил заверить его, что обдумает интересную мысль, и отправился на поиски девушки в короне. Правда, вначале он почему-то отыскал пищевой синтезатор и подкрепился все той же, столь ценимой отцом "Эвой".
      Особого вдохновения это ему не принесло, как и какого-либо успеха в состоявшейся длительной беседе с Младшей Королевной. Роман подступал и с одной, и с другой стороны, вертелся буквально-таки ужом на сковородке, предпринимал неоднократные попытки обольщения, но все было впустую: его собеседница не поддавалась никаким способам расшевеления. Наконец, она неожиданно расплакалась и призналась, что разговаривала утром с мадемуазелью Ласкэ и та строго-настрого наказала... ("...ой, прости меня, пожалуйста, но я ничего не могу рассказать!")
      Сообщив отцу о полном провале своей миссии и выслушав мрачное: "Опять опередили...", Роман в сердцах спросил, чем он еще может быть бесполезен. Командор вгляделся в расстроенную физиономию сына, криво ухмыльнулся, а затем поведал, что подобный же вопрос (но в отношении самого себя) приходил в голову и ему...
      В конце концов, решено было уединиться и как следует еще разок обо всем подумать. В качестве традиционной беседки для размышлений и медитации была выбрана генераторская, где глава могущественной фамилии и будущий наследник добросовестно проторчали до глубокой ночи, коротая время в мучительном молчании, хождениях из угла в угол и по самым немыслимым траекториям. Несколько раз Командор порывался вызвать лейтенанта и поинтересоваться, нет ли весточек от милой доченьки, но так и не сумел преодолеть свою проклятую гордость. Возможно, он надеялся, что подобную инициативу проявит его сын, всегда сохранявший с Эльзой хорошие отношения, но тот целиком и полностью полагался на офицерскую точность Гуннара Озолса.
      Сам же Роман обстоятельно мусолил одну не слишком свежую мыслишку, в основе которой лежали все те же его внешние мужские достоинства. Он видел, что Уэнди Шедуэлл, как и все здешние женщины, непроизвольно на него засматривается и совершенно не намерена играть роль скорбящей вдовы; заметил, что Инга Инфантьева тоже украдкой посылает ему весьма заинтересованные взгляды - отсюда возникла идея поближе познакомиться с одной из дамочек, дабы вытянуть из нее хоть что-нибудь важное для дела. Однако к растрепанной диковатого вида Уэнди приближаться инстинктивно не очень хотелось, а Инга, напротив, отпугивала своим чисто учительским обликом: светлая водолазка, идеально выглаженный коричневый брючный костюм и никакой косметики. Ее овальное красивое лицо несколько портил тяжелый крупный нос классической формы, но со слегка расширенными ноздрями, что в сочетании с заметной угловатостью плечей придавало молодой женщине явно андрогенные черты. Очень длинные, прямые черные волосы, разделенные на голове ровным пробором, струились вниз двумя одинаковыми потоками, которые у основания тонкой шеи круто уходили назад, под заколку сложной конструкции, и дальше падали на спину узкой блестящей полоской. Инга явно занималась каким-то видом спорта - это выдавала и ее строгая осанка, и пружинящая походка с профессиональной постановкой ступней на одну линию. "Вполне подходящая супруга для Кирилла Инфантьева", - подумалось Роману; он чувствовал, что к такой особе необходимо найти совершенно иной подход, нежели, скажем, к мадемуазели Ласкэ. Если у Ольды в глазах чаще всего светились ум и лукавство, то угольные зрачки Инги не выражали ничего, кроме бесконечной усталости.
      Поскольку мужественная мысль посвятить себя работе исключительно с женщинами пришла в голову довольно поздно, то усиленная мозговая подготовка к ней затянулась за полночь. Закономерным итогом такой деятельности явилась резкая и внезапная отключка в кресле где-то около двух часов ночи Командор отошел ко сну значительно раньше. Он же первым и проснулся ровно в семь, растолкал сына и заметил с некоторым удивлением, что неплохо отдохнул. А у Романа ломило все тело, так как, в отличии от папы, он не догадался свое собственное кресло разложить. Тем не менее, ему показалось, что головушка у него вполне ясная, только вот вспомнить, над чем же она размышляла последнюю треть суток, никак не удавалось...
      Теперь родственникам требовалось сойти вниз и не попасться кому-либо на глаза до приведения своих внешностей в минимальный порядок. Этого сделать не удалось, ибо в кольцевом коридоре, невдалеке от душевой, стоял Дэвид Сач со Златой Йорковой - они торопливо переговаривались. Тут уже быстрота и слаженность действий отца и сына заслуживали всяческой похвалы: Командор в мгновение ока одернул свой спортивный костюм и принял барственный вид, а Роман сорвал с плечей измятую куртку и перебросил ее через руку. Причесаться он успел еще наверху, и теперь те же спортивные брюки в комплекте с модной пляжной майкой создавали полное впечатление, что их владелец недавно вернулся с обычной утренней прогулки или даже пробежки, чем и объяснялась его небольшая утомленность. А вот станционные работнички выглядели, как ни странно, много хуже: у одного - спутанная и всклокоченная борода, у другой - смятые неопрятные кудряшки, и у обоих - бледные и усталые лица.
      Заметив главу разведки Сектора, Дэвид Сач как-то неловко отодвинул женщину локтем, сделал несколько шагов вперед и с напряжением в голосе спросил:
      - Что вы решили насчет нас, господин фон Хетцен? Как долго нам еще здесь быть?
      - Думаю, не больше двух-трех часов, - рассеянно ответствовал Командор и коротко потянулся с весьма довольным видом. - О результатах расследования всех известят особо. А на станции останутся только лица, непосредственно повлиявшие на ход печальных событий, и, скорее всего, начальник Базы.
      - Но вы даже не поговорили ни с кем из нас! - несколько неожиданно подала голос Злата. Командор неопределенно поджал губы: