- Как только живыми остались! - с усмешкой сказала Лали.
      - А вы когда же домой, мама?
      - Ещё рано, сынок, поработать надо.
      - Всё надо да надо. Эх! - сказал Алимджан и вспомнил недочищенную миску. - Пойдём, Юсуф!
      Алимджан и Юсуф выбрались с плантации и пошли домой. Один - шерсть щипать, другой - миску чистить. Раз надо - значит, надо.
      САД ПОД ОБЛАКАМИ
      Дни летели, как листья с деревьев. Колхозники изо всех сил торопились убрать хлопок.
      А когда плантации были убраны, наступил праздник. Все колхозники нарядились и пошли на площадь к сельсовету. Председатель колхоза сказал:
      - Поздравляю вас, товарищи! Мы сдали хлопка государству, сколько обещали. И ещё больше, чем обещали. Наш хлопок теперь пойдёт по всей стране, по всему Союзу, по всем республикам. И везде люди будут из нашего хлопка делать ситец. И будут говорить нам "спасибо"!
      Все колхозники захлопали в ладоши. А потом загремели бубны, зазвенели струны, заревел карнай - большая длинная труба. Молодые колхозники начали танцевать. И пошло веселье!
      Во всех дворах в этот день варили плов. Алимджан очень любил плов, поэтому он не отходил от отца, глядел, как он перебирает рис, как жарит баранину, как складывает рис и баранину в котёл и кидает туда всякую душистую приправу... А потом сидел у глиняной печки во дворе, следил, чтобы огонь под котлом не погас, и ждал, когда плов сварится. Можно бы, конечно, поставить котел на газовую плиту, но отец говорит, что на очаге плов получается вкуснее. Ну что же, Алимджану не трудно посидеть у очага.
      Но вот по двору поплыл тёплый вкусный запах - это плов оповестил всех, что котёл можно снимать с огня. Мама погасила огонь под котлом. Отец снял с лозы несколько кистей винограда. Лали разостлала праздничную скатерть, и мама поставила на стол большое блюдо с пловом.
      Перед обедом Лали обошла всех с кувшином, полным воды, с тазиком и полотенцем. Полила всем на руки и дала полотенце вытереть руки. После всех дала вымыть руки Алимджану. Но он не обиделся, что после всех. Потому что когда полотенце свежее, то после его рук сразу будут видны пятна. А когда после всех, то никто этих пятен и не заметит.
      Ну и обед был сегодня! Что ж, в праздник и обед праздничный.
      Когда съели плов и напились чаю, отец сказал:
      - Нынче председатель зовёт всех бригадиров в гости на гору. Там и совещание хочет провести. Придётся поехать.
      Алимджан сразу насторожился:
      - На какую гору?
      - В сад, что на горе. Вон туда, где деревья видны.
      Алимджан бросился к отцу:
      - Папа, и я с вами! Папа, я давно хотел!
      - Да ведь ты ещё не бригадир, сынок.
      Алимджан опустил голову. Хотел промолчать, но ничего не вышло: заревел во весь голос, и так громко, как только хватило сил. Мама не могла это слышать.
      - Ох, Хаким-джан, - сказала она отцу, - возьмите его с собою. Он тоже когда-нибудь бригадиром будет!
      В это время во дворе появился Юсуф. Он стоял и ждал, когда Алимджан перестанет реветь.
      - Ну, если так, - сказал отец, - надо подумать.
      - Он и хлопок собирал, - опять попросила мама.
      - Целых две горсти собрал, - засмеялась Лали.
      - И кур кормил, - продолжала мама, - и двор подметал...
      - И миску вон как начистил, - сквозь слёзы напомнил Алимджан.
      - Ну что ж, - согласился отец, - думаю, что бригадиры не обидятся, если я привезу такого гостя, а?
      - А я тоже хлопок собирал, - сказал Юсуф.
      Лали опять засмеялась:
      - Ещё один бригадир нашёлся!
      Тут на соседской стене появился Алибек. Он сидел и слушал: о чём это говорят? Куда это собираются? А как понял, что хотят ехать в сад на горах, то закричал:
      - А я тоже бригадиром буду! Ещё лучше Алимджана.
      - Если хочешь разговаривать, - строго сказал Хаким-ака, - то слезь со стены и войди к нам во двор как человек!
      Алибек сразу исчез за стеной. А через минуту вошёл во двор.
      - Я тоже буду бригадиром, - повторил он. - Меня тоже возьмите в сад.
      - Разберёмся, - сказал Хаким-ака. - Алимджан хлопок собирал, улицу подметал, кур кормил...
      - Миску чистил, - напомнил Алимджан.
      - И миску чистил. Юсуф тоже улицу подметал и кур кормил...
      - А ещё шерсть раздёргивал, колючки выбирал, - сказал Юсуф.
      - Вот - и шерсть раздёргивал. Так. А теперь ты скажи, Алибек, что ты делал?
      У Алибека глаза так и забегали туда-сюда. Что сказать?
      - Что хотел, то и делал, - сказал он.
      Хаким-ака покачал головой.
      - Э-э... - сказал он, - человек должен делать не только то, что ему хочется, но и то, что надо делать. А когда человек делает только то, что он хочет, из него толку не будет. Бригадиром ты, Алибек, не станешь. А поэтому в сад с нами ты не поедешь. Иди домой.
      - А что мне там делать?
      - То самое, что всегда, - что хочешь.
      Алибек рассердился, нахмурился и пошёл домой. А когда пришёл домой, то взял рогатку и сказал:
      - Вот возьму и буду птиц бить.
      Но услышал, что на улице зашумел мотор большой Хакимовой машины, бросил рогатку.
      - Бабушка! - закричал он. - Что надо делать?
      - Ах, жеребёночек мой, - сказала бабушка, - да что тебе делать? Ты ещё маленький. Ступай на улицу, побегай, поиграй с ребятами. Какие тебе дела?
      Алибек вышел на улицу. Вдали стояла пыль - это Хакимова машина прошла. Алибеку стало очень скучно.
      Но тут пришли его отец и мать с гулянья, и старший брат пришёл. Алибек сразу подбежал к матери:
      - Мама, они в сад уехали, а меня не взяли!
      - Почему же? - спросила мама.
      - Говорят, что я... делаю, что хочу. А что надо - не делаю.
      - Ничего, пусть говорят, - сказала мама. - Вырастешь - ещё наработаешься. Побегай, поиграй.
      Но Алибеку почему-то ни бегать, ни играть не хотелось.
      "Может, помочь бабушке яблоки собирать? Вон она гнётся под яблоней, яблок много нападало".
      Но тут же решил, что не стоит. Яблоки-то всё равно кислые. Уж лучше абрикосов поесть.
      И полез на дерево.
      А большая машина в это время мчалась по горной дороге. Дорога всё время кружилась по жёлтому склону и уходила всё выше и выше. И вот наконец поднялась на самую высокую вершину горы и вошла в тень высоких чинар. Хаким-ака поставил машину под чинарами. А тут уже стояли другие машины - и грузовые, и легковые, и мотоциклы были здесь, и велосипеды.
      - Ого! - сказал отец. - Все бригадиры уже съехались. Мы, как видно, после всех!
      Ну вот он, этот сад, куда так хотелось попасть Алимджану. Алимджан шёл следом за отцом и глядел кругом. Сад был большой, густой, деревья уходили вниз по склону и поднимались вверх, к самым облакам. И казалось, что белые, как хлопок, облака сидят на верхушках деревьев.
      Юсуф то и дело дёргал его за рубашку:
      - Ой-бой! Гляди, груши-то какие! А гранаты! Гляди, а это чего? Стручки какие-то!
      Они шли по аллее среди яблонь, абрикосов, груш... По краям аллеи стояли розовые кусты. И всюду у корней деревьев блестела и журчала вода.
      Среди сада стоял дом с высоким айваном.
      Около дома под навесом виноградных лоз собрались бригадиры.
      - Салям алейкум! - сказал Отец бригадирам. Это значит - мир вам!
      - Ва алейкум ассалям! - ответили бригадиры. Это значит - вам мир!
      Бригадиры стояли и разговаривали. И отец с ними.
      - Откуда же здесь вода? На горе ведь ручьёв нету.
      - Подняли воду по трубам на гору.
      - Ах, молодец наш председатель! Умудрился на голой горе такой сад вырастить!
      Тут вышел на крыльцо председатель и пригласил бригадиров в дом. А там, в большой длинной комнате, стоял большой длинный стол. На столе было полно угощений - и жёлтые, как мёд, дыни, и красные сахарные арбузы, и румяные яблоки, и айва, и гранаты, и виноград.
      - Угощайтесь, - сказал председатель, - всё это из нашего сада!
      Потом пришли садовники, которые здесь ухаживали за садом. И колхозники, которые проводили в этот сад воду. И женщины, которые варили обед всем, кто работал в саду. А когда все собрались, то уселись за стол.
      Юсуф и Алимджан взяли по ломтю сладкого арбуза и снова ушли в сад.
      - Что хотите, то и сорвите в саду, - сказал им председатель. - Только веток не ломайте.
      Алимджан, как вышел в сад, так и задумался:
      "А может, это мне всё во сне снится?"
      Но Юсуф не давал ему раздумывать:
      - Эй, Алимджан, попробуй-ка - вот так груша!.. Эй, Алимджан, попробуй - вот так гранат!
      И вдруг какой-то чужой голос:
      - А вот это, ребята, попробуйте-ка...
      Под деревом стоял старик в голубой чалме. Он глядел на ребят ласковыми коричневыми глазами.
      - Попробуйте-ка, а? Это сливы.
      В его загорелой руке лежали лиловые сливы. Алимджан не знал, что это такое, у них в колхозе слив не было.
      А Юсуф не стал раздумывать, а сразу взял сливу и сунул в рот.
      - Уй! Вкусно!
      Алимджан попробовал - да, вкусно. Такие сладкие, сочные эти сливы. Алимджан и Юсуф чуть не подрались из-за них. Но старик сказал:
      - Кушайте, детки, слив много. Может быть, вам понравится у нас в саду и тоже приедете к нам работать, когда будете большими.
      - А вы, дедушка, садовник?
      - Я и садовник. И сторож. Работать-то в саду я уже не могу.
      - А трудно здесь работать? - спросил Алимджан.
      - Да, нелегко. Землю приходится возить на гору снизу из долины, ведь тут один камень.
      - А взяли бы да и посадили этот сад в долине!
      - Нельзя. Там хлопку место нужно. Ведь хлопок у нас в Узбекистане главное богатство. Наше белое золото.
      - А как же тогда? Значит, землю из долины сюда возили и сыпали на камни?
      - Нет, не так. Сначала камень взрывали. Взорвётся кусок скалы станет яма. Камень, который отколется от горы, везли вниз, в кишлак. Дома из этого камня строили. Дувалы - стены. Видели небось?
      - Видели.
      - Отвезут камни вниз. А внизу машину нагрузят землёй и везут сюда, к нам. Мы землю - в яму. В эту яму и деревья сажали. Так вот и сад у нас получился. Понятно вам?
      - Понятно, - сказал Алимджан.
      - Ага, понятно, - сказал и Юсуф, хотя он только ел сливы и ничего не слышал, о чём рассказывал садовник.
      - Уй, это очень трудно работать в вашем саду, - сказал Алимджан.
      - Ещё бы не трудно! - согласился садовник. - Но что же поделаешь? Надо. Для народа надо. Отказаться от этой работы нельзя.
      "Опять "надо", опять "нельзя", - подумал Алимджан. - Никуда от них не денешься".
      А потом ещё подумал:
      "Никак без них не обойдёшься. И хлопок не уберёшь, и сад не вырастишь. Даже двор не подметёшь".
      Алимджан и Юсуф ходили по саду до сумерек. Когда на небе появились звёзды, машина дала сигнал.
      - Это мой папа сигналит, - сказал Алимджан, - домой зовёт!
      Они простились со старым садовником в голубой чалме и побежали к машине.
      Снова мчались они по горной дороге. Только теперь уже не в гору, а с горы. Алимджан оглядывался назад - всё дальше и дальше чинары, которые стоят у садовых ворот, всё дальше тёмные деревья сада... Вот уже и совсем скрылся сад за вершинами и увалами гор. А горы стали тёмными. И небо стало тёмным. Лишь звёзды светились над горами, как белые комочки хлопка среди тёмных кустов...
      Поздно вечером, когда все улеглись спать, Алимджан сказал маме:
      - Мама, я вырасту и пойду работать в тот сад. Там очень трудно работать. Но что ж поделаешь - надо.
      Подумал и сказал ещё:
      - Для народа надо.
      - Конечно, сынок, это для народа надо, - ответила мама и усмехнулась.
      Но она тихонько усмехнулась, потому что если бы Алимджан это заметил - он бы обиделся.
      Г У С И-Л Е Б Е Д И
      1. АНИСКА
      Это было интересное зрелище. Розовый дождевой червяк высунулся на свет возле самого муравейника. Муравьи вцепились в него и начали вытаскивать из земли. Червяк, видно, почуял недоброе. Он упёрся. А потом и совсем испугался, заворочался, начал пятиться обратно в землю. Но муравьи не давали ему уйти...
      Аниска сидела над ними неподвижно. Муравьи бегали по её босым ногам, но не кусались - никогда муравей не тронет Человека, если его не пугать. Изредка она поднимала ресницы, оглядывалась на густые берёзки, осыпанные острыми солнечными огоньками, на мохнатые сосенки, на коричневые иглы муравейника, тёплые и блестящие под солнцем, на цветущие лесные травы... И, улыбнувшись неизвестно чему, снова устремляла свои тёмно-серые, немножко косые глаза на червяка и муравьёв.
      Низко, почти над головой, пролетела любопытная синичка. Села на куст и поглядела на Аниску сначала одним глазом, потом другим: "Что это? Человек сидит? Или так, растёт что-то?.."
      Аниска улыбнулась:
      - Что смотришь?
      "Человек!" - в страхе чивикнула синичка и скрылась.
      Аниска снова опустила глаза:
      - Вытащили!
      Муравьи волокли червяка к себе в муравейник. Червяк скорчился, уцепился за траву. Тогда чёрные хищники навалились на него и розняли на две половинки. Аниска, удивлённая такой свирепостью, смотрела, как они запихивали червяка в отверстия муравейника.
      - Аниска, ау!
      - Аниска, ты где? Ты что делаешь?!
      Аниска встала. Девочки пробирались к ней сквозь кусты.
      - Чего нашла? Чего нашла? - звонко и торопливо, как птица, повторяла Танюшка. - Что смотришь?
      Она заглянула своими быстрыми чёрными глазами в Анискину корзинку. В корзинке топорщились сухие еловые шишки - Аниска набрала разжигать самовар.
      - Ничего? А почему здесь сидишь?
      Аниска помедлила - рассказать или не надо?
      - Тут одна история была...
      Танюшка тотчас пристала:
      - Какая история? Какая? Что сделалось?
      Катя молча глядела на Аниску спокойными ожидающими глазами. Солнце просвечивало сквозь её белёсые волосы, торчавшие над голубой ленточкой, и голова её была похожа на пушистый одуванчик.
      - Вот я видела... Отсюда червяк вылез...
      - Ой! Вот так история, - закричала Танюшка, - про червяка!
      - Червяк вылез. А потом? - спросила Катя.
      - А потом муравьи напали, разорвали его и утащили.
      - И всё?..
      Аниска и сама не могла понять, почему ей так интересно было смотреть, а рассказ вышел совсем неинтересный.
      - А ну-ка я сама погляжу!
      Танюшка схватила рыжую сухую ветку и быстро разворошила край муравейника. Муравьи закипели-забегали, потащили куда-то свои белые коконы...
      Аниска оттолкнула Танюшку, вырвала у неё ветку и забросила в чащу.
      - Ты что? Драться, да?! - У Танюшки в голосе послышались слёзы. - Уж скорей драться, да?
      - А ты не мучай.
      - А кого я мучаю? Кого? Кого я мучаю?
      - Муравьёв. Они строили, а ты ломаешь.
      - Ну и сиди со своими муравьями. Косуля!.. Кать, пойдём! Пусть одна ходит!.. Косуля, Косуля!
      Катя невозмутимо запела тоненьким голоском и пошла по лесу. Она не любила, когда плачут и когда ссорятся.
      Аниска хмуро посмотрела им вслед. На смуглых скулах выступил румянец. Всегда так. Когда сказать нечего, так сейчас - "Косуля".
      А это слово Аниске было больней всего на свете.
      2. БРАТЕЦ НИКОЛЬКА, С КОТОРЫМ МОЖНО РАЗГОВАРИВАТЬ
      Мать уходила из дому и наказывала Лизе, старшей Анискиной сестре:
      - Гляди за домом. Уберись в избе, подмети, посуду вымой. А перед зеркалом довольно вертеться - не доросла ещё.
      - А Аниске - что?
      - А ей - с Николькой сидеть.
      И, уже выходя из избы, крикнула:
      - Не обижайте Никольку, смотрите!
      Лиза с тоской посмотрела на молочные кринки с застывшей белой кромкой по краям, на сальные чугунки, на большую плошку с остатками щей... А она только что причесалась и покрылась чистым голубым платком - можно бы и на улицу...
      Она стояла возле печки и острыми мышиными глазами искоса поглядывала на Аниску. Взялась было за ухват, чтоб достать горячей воды, и снова со вздохом поглядела на Аниску:
      - Может, ты вымоешь... а?
      Аниска поливала свои цветы. Цветы у неё стояли на всех окнах - в горшках, в консервных банках, в кринках с отбитым горлышком.
      - Мать велела тебе, - ответила Аниска, - а мне с Николькой.
      - Ну, Николька-то ведь спит! А? Мне ведь на школьный участок надо! Я же платье запачкаю!..
      - А ты фартук надень.
      - У, Косуля! Вот сейчас побросаю все твои цветы!
      Аниска растопырила руки. Ей показалось, что Лиза и вправду сейчас набросится на её горшки и плошки.
      - Во! Как наседка расшиперилась! - засмеялась Лиза. - А как будто я их после разбросать не могу!
      - А я матери скажу!
      - Скажи. Она и сама рада будет - в избе светлей. Говори - не будешь мыть?
      Аниска посмотрела на свои фуксии, "огоньки" и "крапивки" - такие они были беззащитные, словно маленькие детки! Они глядели на неё малиновыми и лиловыми глазками, словно просили не давать в обиду.
      - Иди уж!..
      Аниска налила в миску горячей воды и взялась за мочалку.
      Лиза повеселела:
      - Ты сейчас вымоешь... А я после обеда. Уж после обеда к тебе не пристану!
      Она ещё раз заглянула в зеркало и проворно выскочила из избы. Лишь бы сейчас не мыть, а там видно будет!
      Жаркая тишина в избе. Слабый запах цветущей сирени плывёт в открытые окна. На рябине поют скворцы...
      Всегда было так. Девчонки водятся друг с другом, а она с ними никак поладить не может. Вот и опять - поссорилась с Танюшкой. А из-за чего? Из-за каких-то муравьёв!..
      ...Аниска тёрла кринки горячей мочалкой, обливала их чистой холодной водой...
      А на что ей нужны эти муравьи?
      Но вспомнилась их суматоха, их муравьиная паника, их беготня. И Аниска сказала, обращаясь к большой миске:
      - А она пусть не ломает. Им ведь тоже не легко строить-то! А к чему она сломала? Ну?..
      В окно влетела бархатная оранжевая бабочка. Аниска поймала её, трепетавшую на стекле:
      - Красавица ты моя! И кто ж тебя так нарядил? И кто ж тебя так разукрасил?
      Аниска глядела на бабочку, ожидая ответа:
      - Ну, скажи - ты откуда? Ну, скажи - как тебя зовут?
      На кровати захныкал Николька. Аниска тихо вздохнула:
      - Ну лети. Прощай. Прилетай ещё - ты меня не бойся!
      Проводив глазами вспорхнувшую бабочку, Аниска подошла к кровати.
      Никольке ещё года не было. Он говорить не умел, только гукал. Но зато умел слушать. Он слушал всё, что бы Аниска ему ни рассказывала. И только он один не ссорился с ней и не называл её Косулей.
      Аниска усадила братца на полу, на разостланное одеяло, дала ему вместо игрушки расписную деревянную ложку.
      - Сиди. А мне надо посуду вымыть. А то Лиза придёт - знаешь, какая у нас Лиза? Она теперь с девчонками на речку убежала. Хоть и сказала, что на участок. Да уж я знаю... Сегодня жарко-жарко! Ну, зачем на пол сползаешь? Сиди на одеяле. Вот так. А тебе на речку хочется?
      - А-гу... - отвечал Николька.
      - А, хочется! - продолжала Аниска. - А мне, думаешь, не хочется? А вот надо с тобой сидеть. И посуду мыть. И в избе убираться. А то мамка придёт, скажет: почему не убрано? Лизе от матери попадёт. А мне от Лизы ещё больше попадёт. Уж лучше вот я домою посуду да вымету...
      - А-гы... - отвечал Николька.
      - Да, тебе всё "агы". А у меня смотри какие руки! Чугунок-то в саже был. Ну это, Николька, всё ничего. А вот, знаешь, мне бы надо в лес сбегать. Мне бы на весь день... я бы тогда ронжу нашла. Отец говорит, у нас в лесу ронжи есть. Только далеко, за Лощинами, - он-то их видел. А знаешь, какие эти ронжи? Как полетят, как развернут крылья - так лес и осветят! Красные у них крылья-то. А я вот сколько хожу по лесу - никогда эту птицу не видела!
      Никольке надоело сидеть на полу. Он закричал, забросил свою ложку под лавку. Аниска заторопилась:
      - Ну подожди! Вот только блюдо осталось! Ну что, не можешь подождать, да? Ну сейчас, сейчас! Беру! Беру!
      Аниска убрала посуду, взяла Никольку на руки и вышла из избы. Николька зажмурился от солнца.
      - На лужайку пойдём?
      - А-гу-у, - пропел Николька.
      Аниска кивнула головой:
      - Ну я так и знала, что тебе на лужайку хочется!
      Лужайка была среди деревни, возле колодца - зелёная луговинка, наполовину затенённая старой липой. Здесь ребята играют в салочки и в горелки, здесь под липой на брёвнышках сидят по вечерам...
      Но вышла Аниска с Николькой на руках из калитки, дошла до лужайки и остановилась, раскрыв от изумления свои серые косые глаза.
      3. ЛАСКОВОЕ СЛОВО
      Лиза не убежала с девчонками на реку. Все они стояли здесь, сбившись в кружок, - и Катя, пушистая как одуванчик, и черномазая Танюшка, и курносая Верка, с розовыми, словно полированными щеками. Тут же лепился и Прошка Грачихин, белый с белыми ресницами, коренастый и по виду настырный.
      И среди них Аниска увидела чужую девочку. Она была в коротком красном платье; аккуратные тоненькие косички с большими бантами лежали на плечах. Лиза кружилась возле неё, щупала её платье, разглядывала пуговки на груди. А Танюшка щебетала, как воробей:
      - Ты на всё лето приехала? А с нами водиться будешь? А на реку пойдёшь? А на школьный участок пойдёшь?
      Девочка улыбалась. Аниска заметила, что верхние зубы у неё немножко торчат. Но эти два маленьких белых зуба нисколько не портили её улыбки.
      - Косуля пришла, - вдруг сказал Прошка и спрятался за чью-то спину: за "Косулю" Аниска и влепить не замедлит.
      - Косуля? - спросила чужая девочка. - А почему же Косуля? Косули ведь это животные такие. Ну, вроде оленей, что ли...
      - А она же у нас косая, - объяснила Лиза, - у неё один глаз к носу забегает.
      - Глаза по ложке, не видят ни крошки, - сказала румяная Верка и засмеялась.
      А Танюшка сквозь смех скорчила рожу и вытаращила глаза, представляя Аниску.
      Аниска стояла не говоря ни слова, будто не о ней шла речь. Она никогда не думала, чтобы у человека могло быть такое белое лицо, как у этой чужой девочки, и такие прозрачные нежные голубые глаза.
      Эти голубые глаза весело глядели на Аниску:
      - А как её зовут? Как тебя зовут, а?
      - Аниска, - ответила за сестру Лиза и добавила, понизив голос: - Хоть бы причесалась. Вечно как помело!
      - Аниска? Аниса, значит. Надо вежливо называть друг друга.
      Чужая девочка подошла к Аниске и взяла её за руку.
      - А меня зовут Светлана. Я к бабушке в гости приехала. Марья Михайловна Туманова - это моя бабушка. А это твой братик, да? Ой... какой маленький!..
      - Это Николька, - сказала Аниска и покраснела.
      Танюшка не вытерпела, дёрнула Светлану за платье:
      - Не водись с ней. Она дерётся.
      Аниска сразу нахмурилась и стала похожа на ежа.
      - Вот и буду драться!
      - Словно петухи... - негромко сказала Катя и улыбнулась, как большая на маленьких.
      Светлана удивилась:
      - А почему драться? Из-за чего?
      Тут вся Танюшкина обида вырвалась на волю.
      - Из-за всего! Она из-за всего дерётся! Крылья у слепня оторвёшь дерётся! Кошку стали купать в пруду - дерётся! Мальчишки полезут за гнёздами - и с мальчишками и то дерётся!
      Все постарались вставить словечко. И Верка, у которой Аниска однажды отняла лягушку и бросила в пруд. И Прошка, которому попало от неё за то, что он подшиб грача. И даже Лиза - Аниска ей житья дома не даёт из-за цветов: не толкни их да не задень их!
      Только светлоглазая Катя молча глядела куда-то на далёкие облака. Ленивая у Кати была душа - ни бранить, ни защищать не хотела.
      Светлана поглядела на Аниску с любопытством. Но вдруг неожиданно повернулась к девочкам и сказала:
      - Ну, а раз ей их жалко?
      Скуластое Анискино лицо потемнело от жаркого румянца. Глаза засветились, как вода в калужинах, когда в них заглянет солнце. Светлана заступилась за неё! Она сразу всё поняла и никого не послушала!
      Тут Николька неожиданно закапризничал и заплакал. Аниска вспомнила, что не покормила его. Она почему-то была уверена, что если Никольку не покормить вовремя, то он может сразу умереть. Она испугалась, прижала его к себе и побежала домой.
      Светлана удивилась этому. А потом легко догнала её и, расставив руки, загородила ей дорогу.
      - Аниса, ты куда? Ты рассердилась?
      Аниска широко раскрыла свои прекрасные, серые, немного косящие глаза. Это она-то рассердилась? Она! На Светлану!..
      Аниска хотела бы сказать, что она даже и не думала сердиться, что, наоборот, ей весело, а Светлана ей вся - одна радость!.. Но вместо этого она пробурчала еле слышно:
      - А что оставаться-то? Мне ещё избу убирать...
      Светлана удерживать её не стала:
      - Ну ладно. А потом приходи ко мне. Я тебе заколку дам. А то у тебя волосы какие-то косматые...
      И отвернулась к девчонкам:
      - Ну что ж - мы хотели на реку?
      Девочки ответили хором:
      - На реку! На реку!
      Трава на усадьбах краснела от дрёмы и цветущего щавеля, золотилась от ярко-жёлтой куриной слепоты. Сладким, тёплым запахом тянуло оттуда. Аниска с крыльца глядела девочкам вслед, пока они не скрылись в кустах. Потом крепко прижалась лицом к Никольке.
      - Ой, Николька! И откуда она взялась? Ты слышал, как она: "Аниса... Аниса"? И за руку взяла, а девчонки сразу и замолчали. Ой, какая девочка к нам приехала! А ты слышал? Она сказала, чтобы я к ней пришла!
      Что случилось на свете? Какое высокое и какое ясное сегодня небо! Воробьи щебечут так радостно и неистово - праздник у них, что ли? А может, это у Аниски праздник?
      Аниска вдруг почувствовала, что сердце у неё большое-большое, во всю грудь, и что всё оно такое живое и тёплое. Хоть бы скорей отец пришёл со стройки. С самой весны он в совхозе строит телятник. Всё нет и нет дома отца, только на воскресенье приходит. А сегодня вторник. Но как придёт в субботу вечером отец - Аниска сразу расскажет ему, какая к бабушке Тумановой приехала внучка и как она сразу заступилась за Аниску. "Ну, а раз ей их жалко?" - вот что она сказала.
      4. АНИСКИНЫ БРЕДНИ
      Бабушка Туманова с утра с вилами в руках разбивала навоз в огороде, носила его под рассаду. Светлана, соскучившись в избе, пришла к ней в огород и, аккуратно приподняв платьице, присела на брёвнышко.
      - Это что растёт? - спросила она.
      - Капуста.
      - Капуста? Но... бабушка! Вы же её испортите этим!
      Бабушка удивилась:
      - Чем - этим? Навозом-то?
      - Ну да. Она же будет плохо пахнуть!
      - Это добро всякий злак любит, - сказала бабушка, - и капуста тоже. А ты что фыркаешь - нешто оно поганое?
      Светлана чуть-чуть скривила губы и приподняла свой маленький, словно защипнутый нос. Уж эта бабушка - скажет тоже!
      Пушистые светло-зелёные кусты малины, росшие у изгороди, вдруг тихонько зашуршали и раздвинулись. В щёлочку глядели на Светлану большие Анискины глаза.
      - Бабушка, - с улыбкой сказала Светлана, - гляди-ка!
      Бабушка выпрямилась:
      - Кто там? Аниска? А! Ну иди сюда, иди, не бойся, чай, не кусаюсь.
      Аниска обогнула огород и вошла в калитку.
      - Ты за заколкой пришла, да? - спросила Светлана.
      Аниска отрицательно покачала головой.
      - А зачем же тогда?
      - Ну что такое - зачем да зачем! - сказала бабушка. - Пришла, да и всё! Вот что, Аниска, возьми-ка нашу барышню да поведи куда-нибудь. Вишь, сидит без дела, не знает куда себя девать.
      Аниска улыбнулась, крупные зубы сверкнули, как белая речная галька.
      Светлана вскочила:
      - Бабушка!
      - Ну, чего ты?
      Светлана подошла к ней, пригнула к себе её голову и зашептала в самое ухо:
      - Бабушка, что вы! Как я с ней пойду? Ведь она же чудная...
      Бабушка посмотрела на Светлану сурово, с неудовольствием:
      - Это кто же тебе такую басню сказал?
      - Девочки.
      - Экие злыдни твои девочки! Если человек на них не похож, так у них уж и "чудная"! Иди, иди, она плохому не научит!
      Светлана подошла к Аниске:
      - Ну... пойдём.
      - Со мной? - спросила Аниска с затаённой радостью.
      - Ну конечно.
      - В лес?
      - Ну хоть в лес...
      Девочки вышли на узкую тропочку, которая сквозь кудрявую травку пробиралась вдоль деревни к пруду.
      - Только ты, Аниса, мне что-нибудь рассказывай. А то будешь молчать да молчать... Я тогда от тебя убегу!
      Аниска задумчиво посмотрела на неё:
      - А рассказывать про всё?
      Светлана повела тонкими бровками:
      - Какая ты странная. Конечно, про всё, почему же нет?
      - Вот здесь наш дедушка умер, - вдруг сказала Аниска.
      Светлана остановилась:
      - Где?
      - Вот на этой тропочке.
      - Как?.. Почему?..
      - А у нас немцы были тогда. Они не велели вечером на улицу выходить. А дедушка вышел. Покурить ему захотелось, уж очень ему захотелось покурить. Он пошёл к дяде Егору - нет ли у него самосаду? А немец ему кричит: "Стой! Стой!" А дедушка наш глухой был. Идёт да идёт. Ведь ещё и не темно было, смеркалось только. А немец из ружья - бум! Дедушка схватился за грудь, покачался, покачался и лёг на снег. Вот здесь и умер.
      - А ты почём знаешь? Ты же не видела!
      - Мать рассказывала...
      Светлана со страхом смотрела на зелёную солнечную тропочку:
      - Ой... Уйдём отсюда. Уйдём скорей! Побежим в поле - догоняй!
      Светлана припустилась бежать, лёгкая, как котёнок. Красные ленточки в косах распустились на ветру. Аниска бросилась за ней. У неё были крепкие ноги, и бегала она, топая, как жеребёнок. Она уже раз пять догоняла Светлану, но, догнав, не решалась схватить её - а вдруг рассердится?
      А Светлана останавливалась, прыгала на одной ножке и, смеясь, дразнила:
      - Не догнать! Не догнать!
      И была очень рада, что Аниска никак её не догонит.
      Потом тихонько шли к лесу без тропки, прямо через поле, засеянное льном. Тонкие жёсткие стебли стегали по ногам.
      - А на этом поле весной самолёты садились, - сказала Аниска.
      Светлана удивилась:
      - Настоящие?
      - Ага. Настоящие. С лётчиками. У нас тогда на зеленя какой-то вредитель напал - вот с этих самолётов всё поле и опрыскивали. Как дождиком.