Но, когда девочки зашли за околицу, Снежку стало скучно. Он вскочил и пустился за ними, хлопая ушами.
      Шли через ржаное поле по горячей белой дорожке. Густая рожь стояла по сторонам - ничего не видно, только синее небо да высокие колосья над головой. Колосья задевали волосы матери, проводили ей по щекам своими шелковистыми усиками.
      - Хорошая нынче рожь, - сказала мать, - ишь как дружно колосится!
      За ржаным полем на цветущей луговине стояли маленькие домики. Это колхозная пасека. Пчёлы гудели над пёстрыми цветами.
      - Идите потихоньку, - предупредила мать. - Не бегайте, не сердите пчёл.
      Таня спряталась за мать, уцепилась за её юбку.
      Алёнка тоже шла осторожно и зорко поглядывала кругом - не летит ли откуда пчела.
      А Нюра и совсем затаила дыхание.
      Вдруг Дёмушка остановился и закричал:
      - Алёнка!
      Он стоял и отмахивался рукой от пчелы, которая гудела над его головой. Но чем больше он отмахивался, тем сердитее гудела пчела.
      Дёмушка побежал, и в эту минуту - раз! - пчела тяпнула его прямо за щеку. Да так больно, будто огнём обожгло. Дёмушка заревел.
      - Ничего, - сказала мать, - пройдёт!
      Дёмушка поплакал и перестал. А когда пришли на луг, где коровы отдыхали, то все увидели, что щека у Дёмушки раздулась, будто он засунул туда орех. Девочки поглядели на него и засмеялись:
      - Дёмушка, покажи, что ты за щеку спрятал?
      НА РЕКЕ
      Стадо полдневало в лесочке у реки. Коровы стояли и лежали среди берёзок в холодке и лениво жевали жвачку. Две пёстрые коровы забрели по колено в воду и стояли там неподвижно. Доярки с колхозной фермы уже доили коров. Коровы с фермы были все крупные, чёрные с белым.
      На зелёной луговинке, под тенью берёзы, блестели большие светлые бидоны. Учётчик Петя Дроздов стоял возле этих бидонов. Доярки приносили к нему тяжёлые, полные молока подойники:
      - Это - от Зорьки...
      - Это - от Красотки...
      - Это - от Ласточки...
      А учётчик мерил молоко, чтобы знать, сколько какая корова даёт молока, и сливал надоенное в бидоны.
      Мать пошла искать свою корову. Белая черноглазая Милка лежала под кустом. Она увидела хозяйку, встала не спеша и протянула морду: корочка есть? Мать дала Милке корочку, погладила её и села доить.
      Девочки уже плескались в речке, брызгались и визжали на весь луг. Таня очень любила свою речку. Да и как было не любить её - такая она тихая, светлая, все камушки и раковинки на дне видны сквозь воду!
      Тут, где вода еле достаёт до колен, хорошо. А вон у того берега, под густыми вётлами, вода тёмная, и на дне шевелятся косматые водоросли. И, как нарочно, жёлтые бубенчики растут именно там. Из их стеблей можно делать очень красивые цепочки, а среди жёлтых лепестков у них есть твёрдые тёмно-зелёные кувшинчики, которые годятся для кукол. Но попробуй достань их!
      Вскоре на реку пришли ребята. Они прошли мимо девчонок на омут - не будут же они здесь, на мели, барахтаться! А Серёжа Таланов взял да и приплыл с омута, залез в осоку и начал рычать, будто какой-нибудь зверь. Девочки сначала испугались. А потом увидели, что это Серёжа, и пристали:
      - Достань бубенчиков!
      Серёжа стал на самом глубоком месте - там ему было чуть-чуть выше пояса.
      - И купаются тоже! - усмехнулся он. - Тут и окунуться-то негде. Эх, мелюзга!
      Но бубенчиков достал, бросил их на берег. А сам уплыл обратно на омут.
      Мать подоила корову, подошла к реке.
      - А ну-ка, вылезайте! - сказала она. - Ведь посинели, а всё-таки будут в реке сидеть, пока не выгонишь!
      ДЕДОВА ГАЛОША
      После обеда мать снова ушла на покос. Бабушка легла на лежанку отдохнуть, а дед взял дерюжку и отправился куда-то искать холодку.
      Таня сунулась было к бабушке:
      - Бабушка, что же ты, про куклу-то забыла?
      Но бабушка отмахнулась от неё, как от мухи:
      - Да не забыла, сделаю... Уйди, дай отдохнуть!.. - и отвернулась к стенке.
      Тихо и сонно стало в избе. Таня вышла на улицу.
      Стояла жара. Солнце так припекало, что на дорожке у крыльца босыми ногами горячо было стоять. Птицы примолкли... Куры попрятались в тень под сиренью и лежали, раскрыв клювы от жары. Гуси столпились возле таза с водой, ныряли головами в воду, булькали. Потом гусак придумал: влез в таз и уселся. Вода полилась через край, а он, очень довольный, плескался и встряхивал крыльями. Когда он вылез, воды в тазу осталось на донышке, да и та была грязная-прегрязная.
      Таня заглянула под крыльцо:
      - Снежок, ты тут?
      Снежок лежал неподвижно, вытянув лапы. Он открыл один глаз, посмотрел на Таню и снова закрыл: не до тебя, пропадаю от жары!
      Таня встретила на улице Алёнку:
      - Пойдём за цветами на луг? Венков навьём!
      - Пойдём, - сказала Алёнка.
      Девочки пошли на луг. Но только дошли они до околицы, как вдруг вдоль деревни пролетел вихрь. Зашумели ветлы над прудом, закружились по дороге соломинки и клочки сена. Чёрная туча поднялась из-за сарая и надвинулась на небо.
      Мимо околицы к большим сараям, одна за другой, промчались грузовые машины, чуть не до облаков нагруженные сеном. Машины круто затормозили у раскрытого сарая. Из кабин торопливо вылезли колхозницы, приехавшие с покоса. Шофёры тоже выскочили. И все, с опаской поглядывая на тучу, принялись развязывать верёвки, которыми было перетянуто сено.
      Торопливо подошёл председатель колхоза Степан Петрович.
      - Давай скорей! - закричал он. - Туча близко!
      Сено свалили с машин, и все бросились убирать его. Сено поддевали вилами и таскали в сарай. И сам председатель таскал - он самые большие охапки поднимал на вилах.
      Около скотного двора доярки мыли бидоны.
      - Глядите, туча-то какая! - крикнул им учётчик Петя Дроздов. - А у сараев сено не убрано... Девчата, бросай бидоны, побежим помогать! Сено намочит!
      Доярки сунули под навес вёдра и бидоны и побежали вслед за Петей к сараям убирать сено.
      - Алёнка, а мы-то что стоим? - спохватилась Таня. - Давай и мы помогать!
      Они прибежали к сараю, схватили прислонённые к стене грабли и принялись сгребать сено, которое ветер уже успел разнести по лужайке.
      - Молодцы, молодцы, девчатки! - сказал им Степан Петрович. - Так и надо! Привыкайте о колхозном добре заботиться.
      И только убрали сено в сарай, только втащили последнюю охапку, как снова рванул вихрь, загудел и помчался по усадьбам.
      - Буря идёт, - сказала Алёнка. - Бежим скорее домой!
      Девочки побежали. Ветер трепал их платья и волосы. И только успели они вскочить на крыльцо, как по крыше застучали крупные капли дождя.
      Дождь хлынул сразу, густой, шумный, хлынул так поспешно, что солнышко и спрятаться не успело. И оттого, что светило солнце, дождь блистал и сверкал, будто звонкое серебро падало с неба.
      Сразу по двору побежали ручьи, а возле коровника разлилась большая лужа.
      Перестал дождь так же сразу, как и начался, будто опрокинули на землю огромный ушат воды. Ещё ярче засияло солнце, ещё душистее запахла цветущая липа. По всей деревне звонко запели петухи.
      - Ух, и лужу нахлюпало! - сказала Таня. - Вот бы лодку пустить!
      - А лодка-то у нас где? - возразила Алёнка.
      На крыльце стояли большие дедовы галоши. Таня сбегала и принесла одну галошу:
      - Вот тебе и лодка!
      Галоша поплыла. Но вскоре в неё набралась вода. Галоша отяжелела, а потом вдруг повернулась набок, хлебнула воды, булькнула и утонула.
      В это время на крыльцо вышел дед.
      - Эй, бабка, - закричал он, - а где моя галоша?
      - Здравствуйте! - ответила бабушка. - Галоши растерял!
      - Да тут же они стояли! Одна здесь, а другой нет. Мне идти надо, а они куда-то галошу задевали!
      Таня и Алёнка торопливо шарили по дну лужи. Галошу вытащили, вылили из неё воду. Но как её подать деду, такую мокрую?
      А дед поворчал-поворчал и пошёл на конюшню в одной галоше.
      Тогда Таня потихоньку пробежала на крыльцо и поставила галошу. Потом они вместе с Алёнкой сели на бревно под солнышком сушиться.
      Немного погодя вышла бабушка, увидала галошу, покачала головой:
      - Совсем чудной старик становится: битый час галошу искал, а она на месте стоит!
      Тут Таня не выдержала.
      - Бабушка, - сказала она, - ты не говори на дедушку "чудной старик"! А как же он найдёт свою галошу, когда она у нас в луже утонула?
      Бабушка только руками развела. А Таня схватила дедову галошу и поставила её к печке - у печки она поскорее высохнет.
      МАЛЕНЬКИЙ СОКОЛИК
      Солнышко сошло с полуденной высоты, но пригревало ещё очень горячо. Так горячо, что видно было, как над землёй дрожит и струится знойный воздух.
      Таня с Алёнкой сидели на брёвнышках и слушали, как под навесом щебечут молодые ласточки. Вдруг на задворки прибежала Нюра.
      - Вы тут сидите и ничего не знаете, - закричала она, - а на конюшне жеребёнок родился!
      Все побежали на конюшню. Конюшня стояла на самом краю деревни, возле пруда. Она была большая, со стеклянными окошками. Лошадей в конюшне не было - все работали. Только в одном стойле стояла рыжая Зорька. Дед подстилал ей чистую солому. Он увидел ребятишек и заворчал:
      - Ну, чего пришли? Не видали вас!
      Но девочки всё-таки подошли поближе и увидели, что возле Зорьки стоит маленький жеребёночек.
      - Ух ты миленький! - воскликнула Таня. - Ух ты хорошенький! А на лбу звёздочка!.. Дедушка, дай я его поглажу.
      - Нет уж, не гладь, - сказал дед. - Видишь, он и так боится.
      Жеребёнок поводил ушами, косился на Таню, прижимался к матке. А дед ласково уговаривал его:
      - Ну-ну, Соколик, не пугайся! Мы тебя не обидим.
      Прихрамывая, шёл мимо конюшни счетовод Иван Сергеевич. Он пришёл с войны раненый, с тех пор с костылём ходит.
      - Эй, Мироныч! - крикнул он деду. - Говорят, у тебя прибыль сегодня?
      - А то как же! - гордо ответил дед. - Иди полюбуйся.
      Счетоводу жеребёнок понравился:
      - Ишь ты долгоногий какой! У нас в кавалерии такие были.
      Шла на пруд тётка Марья. Поставила вёдра среди дороги и тоже зашла в конюшню.
      - Вот и хорошо, - сказала она, - хозяйство наше прибавляется.
      Потом пришёл старик сторож. Ему тоже хотелось жеребёнка посмотреть. Но дед увидел, что много народу собралось, замахал рукой:
      - Нет уж, идите-ка, пожалуй! Нечего лошадь тревожить.
      Все пошли со двора.
      - Будь здоров, Мироныч, - сказали деду, - выхаживай коня.
      - Да уж выходим, - ответил дед, - не беспокойтесь!
      Но девочкам не хотелось уходить. Они ещё постояли у ворот, посмотрели, как жеребёночек ходит возле матки и помахивает хвостом. А хвост у него пушистый, кудрявый и ещё совсем маленький.
      НОВАЯ КУКЛА
      Таня и Алёнка прибежали к бабушке.
      - Бабушка, - закричала Таня, - мы Соколика видели!
      - Рыженький, - сказала Алёнка, - на лбу звёздочка, а ноги длинные-длинные!
      Но бабушка словно и не слышала. Она сидела у окна и шила. А около неё на лавке лежал мешочек с лоскутками. Алёнка тихонько толкнула Таню:
      - Спроси про куклу-то!
      - Бабушка, - сказала Таня, - ты всё какие-то заплатки пришиваешь, а про куклу и забыла совсем!
      - Забыла, как бы не так! - ответила бабушка. - А что же я, по-твоему, делаю?
      - А что - куклу? Да?
      Таня и Алёнка так и присмолились к бабушке, так и приклеились:
      - Бабушка новую куклу шьёт!
      А у бабушки кукла-то почти готова была. И руки и ноги сделаны, и светлая коса из чистого льна - заплетать можно. Осталось только одеть куклу да лицо нарисовать. Из синего сатина бабушка сшила кукле юбку, а кофту сделала из жёлтого атласа. Потом бабушка взяла чёрный карандаш, нарисовала кукле брови, глаза, нос. А красным карандашом нарисовала губы и сделала густой круглый румянец.
      - Нате, готова!
      Алёнка бережно взяла куклу. Она глядела на неё и глаз не могла отвести: до чего нарядна, до чего хороша!
      Тане тоже понравилась новая кукла.
      - А ту когда-нибудь тоже отыщем, - сказала она. - А то ведь как ей там одной... в лесу?
      Но счастливая Алёнка уже и думать забыла о старой кукле. Она только кивнула головой в ответ и пошла домой показывать всем свою румяную красавицу.
      ДЕД РАССКАЗЫВАЕТ СКАЗКИ
      Солнце медленно клонилось к дальнему лесу. Бабушка принесла молодой крапивы и стала рубить её в корытце под навесом. Поросёнок похрюкивал из закутки, словно спрашивал: а не мне ли там ужин готовится?
      Дед сидел на брёвнышках под берёзами, чинил хомуты и старую сбрую. От хомутов тепло пахло дёгтем и лошадью. Таня примостилась к деду.
      - Дедушка, - попросила она, - расскажи сказку!
      - Ну что ж, слушай, - ответил дед.
      И начал рассказывать:
      - Жил-был Иван-царевич. Едет он однажды по тёмному лесу, смотрит бежит ему навстречу избушка на курьих ножках...
      - Эй, дед! - крикнула из-под навеса бабушка. - Ты что-то путаешь: избушка сроду не бегала.
      - Ну, у тебя не бегала, а у нас бегает, - ответил дед. - Чего же ей не бегать, раз у неё ноги есть!.. Правду я говорю, внучка?
      - Правду, - ответила Таня. - Ну, а дальше?
      - Дальше? Вот, сбила меня, старая... Давай я тебе лучше про Снегурочку расскажу... Вот жили старик со старухой, детей у них не было. Слепили они себе дочку из снега - Снегурушку. Принесли они дочку в избу. Старуха и говорит:
      "Давай её на печь посадим, пусть погреется".
      А старик:
      "Что ты, бабка, да ведь она же растает!"
      "Молчи, старый! Много ты знаешь!"
      И сделала по-своему - упрямая была: посадила Снегурушку на печь. Ну, Снегурушка-то - ах! ох! - да и растаяла!
      - Эй, дед, что-то ты подвираешь! - опять вмешалась бабушка. - Дело-то не так было.
      - Ну, у тебя не так, а у нас так. Правда, внучка?
      - Правда. Ещё рассказывай.
      - Ну, слушай. Вот жили старик со старухой...
      - А старуха упрямая была?
      - У! Очень даже. Спорщица была. Вот и заспорила она, что старику пашню пахать легче, чем ей в избе убираться. Тогда старик и говорит:
      "Ну что ж, пожалуйста! Поезжай ты пахать, а я буду убираться в доме".
      Остался старик дома. Встал пораньше, замесил хлебы, дал свинье корму, выпустил наседку с цыплятами. А потом печь затопил, хлебы испёк, обед в печку поставил и сидит старуху дожидается. Все дела поделал, а старухи всё нет и нет.
      "Что такое? - думает. - Там и пашни-то часа на два".
      К вечеру смотрит - идёт его старуха без сохи и без лошади. Одни вожжи в руках. Бросила вожжи старику и кричит:
      "У тебя и соха-то как чугунная вся - не поднимешь! У тебя и лошадь-то бешеная - не удержишь! И земля-то у тебя в поле каменная - не прорежешь! Еле-еле одну борозду провела".
      Тут бабушка не выдержала, вышла из-под навеса.
      - И всё-то было наоборот! - сказала она. - Старуха-то в поле справилась ещё получше старика, а вот старик-то в избе не справился! И печку растопить не сумел, и цыплят у него коршун потаскал, и опара у него из квашни ушла, и свинья у него в избу залезла да опару съела! Уж ты, дед, молчи лучше!
      - Не любит, когда про старух правду говорят, - подмигнул дед и улыбнулся.
      - Ну, а дальше? - спросила Таня.
      - Ну, а дальше они помирились, устроили пир. Патоку с имбирём варил дядя Симеон, бабушка Арина кушала - хвалила, а дедушка Елизар все пальчики облизал. И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.
      - Значит, ты облился весь?
      - Весь облился.
      - Ну, а дальше?
      - А дальше - сказка вся, больше плесть нельзя. Сказке - конец, а нам с тобою берёзовый ларец, в ларце плошки, да ложки, да губные гармошки...
      По улице шёл дядя Матвей. Он издали поздоровался с дедом и сказал с улыбкой:
      - Эва, хомутов-то набрал! Видно, у тебя лошадей много.
      - Все мои, - ответил дед. - Полна конюшня!
      Таня поглядела на деда: как это так - все лошади его?
      - Эй, дедушка, - сказала она, - ты и вправду что-то не так говоришь: лошади-то не твои, а колхозные!
      СТАДО ИДЁТ ДОМОЙ
      Солнце спускалось всё ниже да ниже. Докатилось оно до леса, посветило ещё немного и спряталось за ёлки.
      Сумерки вошли во двор. Трава стала влажной и прохладной, и закрылись на ночь алые цветы мальвы.
      За околицей послышалось блеянье овец и мычанье коров.
      - Скотину гонят, - сказала Тане бабушка. - Встречать помогай!
      Первой во двор вошла корова Милка, большая, белая, рога калачом. Важно, ни на кого не глядя, прошла Милка в свою закутку. Она знала, что там приготовлена ей свежая трава.
      Вслед за коровой вошла тёлочка Нежка. У Нежки жёлтая спина, а ноги белые, будто в чулочках. Она как вошла во двор, так и начала мычать. Это значит: давайте ей пойла.
      Бабушка вынесла ей пойло, а Таня стала загонять овец. Овцы прибежали гурьбой. Они очень боялись отстать друг от дружки. Бабушка закрыла в овчарнике овец, водворила на место тёлочку и ушла в избу.
      На дворе сразу затихло.
      Вот и дедушка убрал лошадей, идёт домой. Вошёл дедушка во двор, остановился под тополем.
      - Эко пахнет как! - сказал он. - Как вечер, так это дерево будто мёд на землю проливает!..
      СЕРЕНЬКИЙ ЗВЕРЁК
      Засинело на улице. Тоненький светлый месяц заглянул в окна. Мать взяла подойник, зажгла фонарь и сказала Тане:
      - Пойдём со мной, дочка. Запоздала я сегодня корову доить, посвети мне.
      В коровнике тепло и как-то дремотно. Пахнет свежей травой, соломой. Шуршат овцы в овчарнике, корова жуёт жвачку и сердито сопит: и что это её нынче не Доят так долго?
      Наверху, на насестах, сидят куры. Они сидят бок о бок, прижавшись друг к другу мягкими перьями. Вот одна пошевелилась во сне, уронила пёрышко. А петух увидел огонёк, поднял голову и смотрит на Таню.
      Таня держит фонарь, а от фонаря и свет и тени. Длинные тени, до самой крыши. Покачаешь фонарь - и они качаются.
      Вдруг Таня перестала качать фонарь и затаила дыхание. В сумеречном свете фонаря она увидела какого-то зверька. Этот зверёк, серый, с длинным хвостом, бесшумно лез вверх по столбу на овчарник.
      - Мамушка, - прошептала Таня, - гляди, кто на овчарник-то полез!
      Мать подняла голову. Зверёк уже убежал. Но мать успела увидеть его.
      - А, так вот это кто яйца таскает - крыса! - сказала она. - Ну хорошо же. Вот мы завтра поставим капкан - так она живо забудет, как по гнёздам лазить!
      СНЕЖОК РАЗГОВАРИВАЕТ
      Бабушка процедила парное молоко, налила Тане полную кружку. Таня съела с молоком ломоть чёрного хлеба и вышла на крыльцо. На крыльце лежал Снежок. Увидев Таню, он застучал хвостом, обрадовался.
      - Миленький! - сказала Таня и уселась возле Снежка. Она обняла его за шею и прилегла головой к его длинной белой шерсти, в которой плотно засели репьи.
      Глаза у неё закрывались. От Снежка пахло псиной, но он был мягкий и тёплый, и Тане возле него было очень уютно...
      Чуть слышно шелестели берёзы над крыльцом.
      Тёплый ветерок приносил свежие лесные запахи.
      Откуда-то издалека слышались ей голоса матери и бабушки, звякала посуда на столе...
      "Ужинать собирают", - подумалось Тане.
      И вдруг Снежок повернулся к ней и прошептал ей на ухо:
      "А знаешь, твоя кукла там, в траве, лежит, возле кустиков... Я тебе её принесу завтра..."
      Вышла мать на крыльцо - звать Таню ужинать.
      - Глядите-ка, - сказала она, - наша Татьянка, никак, вместе со Снежком уснула!
      Она взяла Таню на руки, раздела её, уложила в постель и опустила полог.
      С Н Е Г И Д Ё Т
      ПОДРУЖКИ
      Вот и лето прошло... Глубокая осень стоит на дворе. Листья облетели с деревьев, цветы засохли, трава пожелтела. Не поют птицы в лесу, не шумят жнейки в поле, не пылят по дорогам машины, тяжело груженные хлебом, урожай убран с полей. Только слышно, как с утра до вечера шумит молотилка на колхозном гумне и в два голоса наперебой стрекочут веялки.
      Утром мать втащила в избу большое деревянное корыто, а дедушка наточил сечки. Таня обрадовалась:
      - Капусту рубить!
      Дедушка взял топорик и пошёл в огород подрубать кочаны. Таня сказала:
      - Я тоже пойду в огород. Я помогать буду!
      - Иди помогай, - сказала мать, - только оденься получше. Помогай и за себя и за меня, потому что мне некогда с вами капусту рубить - я на молотьбу ухожу.
      Таня оделась. Заправила со лба под платок светлые завитушки и побежала в огород. Пусто было в огороде: ни морковки, ни огурчика. Только большие растрёпанные кочаны сиротливо сидели на грядках.
      - Дедушка, уж им тут стало скучно, - сказала Таня, - морковка - в подполе, и репа, и картошка лежат себе там, а кочаны живут здесь одни, и на них ветер холодный дует!
      - А вот мы сейчас их тоже отсюда уберём, - сказал дедушка. - Я буду подрубать, а ты в кучку таскай.
      Дедушка подрубал кочаны, и они скатывались в межу. А Таня таскала их в кучку. Кочаны были крепкие, тугие. А попадались такие, что и не поднять.
      - Эти не таскай, - сказал дедушка, - эти я сам принесу.
      А потом собрал кочаны в корзину и понёс домой. Таня тоже за ним побежала, но увидела, что Алёнка стоит на своём крыльце.
      - Алёнка! - закричала Таня. - Пойдём к нам, у нас капусту рубят!
      - А я в валенках, - сказала Алёнка, - как мне по грязи?
      - А ты сторонкой проберись.
      - Ну ладно. Сейчас проберусь.
      У Алёнки были очень большие валенки. Она стала пробираться сторонкой, оступилась и попала в лужу. Таня рассердилась:
      - Вот всегда ты, Алёнка, в лужи попадаешь!
      - А вот и нет, не всегда! - сказала Алёнка.
      - А вот и да, всегда!
      - А вот и нет!
      Тут Алёнка опять попала в лужу и не стала больше спорить. Но раз валенки всё равно уж промокли, она побежала к Тане прямо по грязи, не разбирая дороги.
      Звонко и часто стучала сечка в избе. Бабушка рубила капусту.
      - Бабушка, давай мы тоже рубить будем, - сказала Таня. - Мы тебе помогать пришли!
      Но бабушка ответила:
      - Вы лучше кочерыжки погрызите. А уж капусту я как-нибудь сама изрублю.
      Таня и Алёнка набрали кочерыжек и пошли на крыльцо. Они уселись на ступеньки и стали чистить кочерыжки. Кочерыжки хрустели, как сахар. И сладкие были, как сахар. Одну кочерыжку Алёнка засунула себе в карман:
      - А эту Дёмке отнесу. Он тоже кочерыжки любит. Даже в колхозный огород за ними бегал - вон куда, за реку!.. У нас ещё капусту не рубили.
      - Бери, - сказала Таня. - Ты побольше бери!
      Алёнка взяла ещё две и сунула их в другой карман.
      - Ладно, - сказала она. - А когда у нас будут капусту рубить, ты к нам тоже придёшь. Какую захочешь кочерыжку, такую и выберешь!
      СНЕГ ИДЁТ
      Подули студёные ветры, и зима загудела в трубу:
      "Я иду-у-у!.. Я бреду-у-у!.."
      Зачерствела грязь на дороге, стала жёсткой, как камень. Лужицы промёрзли до дна. Вся деревня стала тёмная, скучная - и дорога, и избы, и огород, и лес... Таня сидела дома, играла в куклы и на улицу не глядела. Но пришла бабушка с колодца и сказала:
      - Вот и снежок пошёл!
      Таня подбежала к окну:
      - Где снежок пошёл?
      За окном густо падали и кружились снежинки, так густо, что сквозь них даже соседнего двора не было видно. Таня схватила платок и выбежала на крыльцо:
      - Снег идёт!
      Всё небо и весь воздух были полны снежинок. Снежинки летели, падали, кружились и снова падали. Они ложились на чёрствую грязь на дороге. И на все деревенские крыши. И на замороженные лужицы. И на изгороди. И на разрытые огородные грядки. И на деревья. И на ступеньки крыльца. И на зелёный байковый Танин платок... Таня подставила ладонь - они и на ладонь упали. Таня стала их разглядывать. Когда снежинки летят, они как пух. А когда разглядишь поближе, то увидишь звёздочки, и все они резные, и все разные. У одной лучики широкие и зубчатые, у другой - острые, как стрелки. Но разглядывать их долго не пришлось - снежинки растаяли на тёплой ладони.
      Бабушка понесла пойло овцам в хлев и раскрыла дверь. А белая корова Милка думала, что её в стадо выпускают. Обрадовалась, замотала головой и вышла из хлева. Но вышла и остановилась. Где же трава? Где же лужайки?
      - Что смотришь? - сказала бабушка. - Думала куда-нибудь в клевер убежать? Или в кусты запрятаться? А вот и нет ничего. Иди-ка лучше обратно в хлев, там хоть тепло.
      Бабушка отнесла ей охапку зелёного сена, но Милка всё стояла и глядела кругом. Тогда Таня взяла хворостину и погнала её в хлев:
      - Ступай, ступай! Что вышла уши морозить? Тут тебя снегом занесёт!
      А снег всё шёл и шёл. Снежинки всё кружились и падали. После обеда Таня вышла гулять и не узнала свою деревню. Стала она вся белая - и крыши белые, и дорога белая, и огород белый, и лужок белый...
      А потом выглянуло солнышко, снег заблестел, загорелись искорки. И Тане стало так весело, будто праздник наступил. Она побежала к Алёнке и застучала в окно:
      - Алёнка, выходи скорее - к нам зима пришла.
      ЛЕПЁШКИ С ТВОРОГОМ
      Пшеница в этом году в колхозе уродилась богатая. Хорошо удобрили колхозники землю, глубоко вспахали, сортовыми семенами засевали поле - вот и хлеба на трудодни досталось много. Алёнкина мать напекла пшеничных лепёшек с творогом. Алёнка взяла себе лепёшку, и Алёнкин братишка Дёмушка взял. Тогда Алёнкина мать сказала:
      - Что ж, вы будете лепёшки есть, а Тане на вас глядеть? На-ка и тебе, Танюшка!
      - А у нас бабушка в воскресенье напечёт пирогов с капустой, - сказала Таня и взяла лепёшку.
      Все трое вышли на улицу.
      Увидела их ворона с дерева, спустилась пониже, а сама то одним глазом, то другим поглядывает на творожные лепёшки.
      - Не гляди, не гляди, - сказал Дёмушка, - всё равно не дадим!
      И спрятал руку с лепёшкой за спину.
      Все глядели на ворону и не заметили, как прибежал озорной пёс Снежок. Он подошёл к Дёмушке сзади, понюхал вкусную лепёшку и схватил её зубами. Схватил и убежал и хвостом замотал от радости.
      Дёмушка сразу заревел на всю улицу.
      - А ты куда глядел? - закричала на него Алёнка. - Ты что - галок ловил?
      - Я не галок... я на ворону...
      - "На ворону"! Ну вот, лепёшку-то и проворонил!
      А потом Алёнке стало жалко Дёмушку, она отломила от своей лепёшки половину и дала ему. Таня тоже отломила от своей половину. И стало у Дёмушки всех больше: у Тани одна половинка, у Алёнки одна половинка, а у Дёмушки - две!
      НОВЫЕ ГАЛОШИ
      Наступила настоящая зима. По льду через реку протянулась дорога. На стёклах мороз нарисовал всё, что ему вздумалось. И на улицах залёг глубокий снег.
      - Танюшка, ты одевайся как следует, - сказала бабушка, - теперь не лето.
      И принесла ей из чулана зимнее пальто с меховым воротником и вязаный шерстяной платок. А через несколько дней мать привезла Тане из города галоши на валенки. Галоши были новенькие, блестящие. Если проведёшь по ним пальцем, они так и заскрипят, так и запоют! А когда Таня вышла на улицу, следы её печатались на снегу, как пряники. Алёнка полюбовалась на Танины галоши, даже рукой их потрогала.
      - Какие новые! - сказала она.
      Таня посмотрела на Алёнку, подумала.
      - Ну, а хочешь, давай разделим? - сказала она. - Тебе одну галошу и мне одну...
      Алёнка засмеялась:
      - А давай!
      Но посмотрела на свои валенки и сказала:
      - Да она мне не влезет - очень валенки велики. Вон у них носы-то какие!
      Подружки прошлись по улице - во что бы поиграть? Алёнка сказала:
      - Пойдём на пруд, на льду покатаемся!
      - На пруду-то хорошо, - сказала Таня, - только там прорубь.
      - Ну и что ж?
      - А мне бабушка не велела на прорубь ходить.
      Алёнка оглянулась на Танину избу:
      - Ваша изба вон где, а пруд вон где. Бабушка-то увидит, что ли?
      Таня и Алёнка сбегали на пруд, покатались на льду. А домой вернулись - ничего бабушке не сказали.
      Но бабушка пошла на пруд за водой, вернулась и говорит:
      - Татьянка! А ты всё-таки опять к проруби бегала?
      Таня вытаращила на бабушку глаза:
      - А как же ты, бабушка, увидала?
      - Я тебя-то не видела, а вот следы твои видела, - сказала бабушка. У кого ж ещё такие новые галоши есть? Ох, не слушаешься ты, Таня, бабушку!
      Таня опустила глаза, помолчала, подумала, а потом сказала:
      - Бабушка, я больше не буду не слушаться!
      БАБУШКИНЫ ДЕЛА
      Ночью шумел буран. Страшно гудело и завывало в трубе. Жёсткий снег взвивался вихрем и ударялся о стены.
      Таня спала в горнице, около маленькой печки.
      - Мама, кто это стучится? - спросила она сквозь сон.
      А мать ответила:
      - Спи, спи. Это дедко Морозко веселится на улице.
      Наступило утро, а дед-мороз всё ещё не унимался. После завтрака Таня взялась было за полушубок, но бабушка сказала:
      - На улице свету белого не видно - сиди дома!
      Таня подошла к окну, поглядела в узенькую чистую проталинку. Ох, что творится! Белая вьюга несётся вдоль деревни, снежные вихри взвиваются вверх, и ничего больше не видно - ни дворов, ни берёз, ни леса...
      - Так весь день и сидеть дома? - сказала Таня. - А что дома делать?
      - Дел в доме сколько хочешь найдётся, - ответила бабушка. - У меня вот дела ещё до свету начались: печку истопила, обед сварила, завтраком вас всех накормила... А сейчас давай за работу вместе приниматься: я буду кринки мыть, а ты чашки со стола убирай. Только, смотри, потихоньку, не разбей.
      Таня налила горячей воды в самое глубокое блюдце. Много воды налила, до самых краёв.
      - Бабушка, смотри-ка, у меня здесь пруд получился! - сказала она.
      Но бабушке было некогда - она тёрла кринки мочалкой, отскребала у горлышка жёсткие пенки и не слушала Таню.
      Таня взяла одну чашку - синюю с цветочками - и окунула в воду. Вода из блюдца полилась через край, побежала ручьём по столу и на пол.
      - Что это там? - спросила бабушка.
      - Ничего, - ответила Таня. - Это пруд из берегов вышел!
      Таня вымыла чашку синюю с цветочками и взяла другую, с ягодками. А когда стала мыть дедушкин стакан, то воды оказалось очень мало. Таня поворачивала стакан с боку на бок, он гремел, звенел и будто сердился.