И вдруг останавливается. "Глядите!" - указывает широким жестом.
      Там внизу, на просторном поле, живописно, будто по замыслу художника, рассыпаны горы арбузов и дынь, гигантов и крошечных карликов, зелёные и почти белые, полосатые и вовсе не поддающееся описанию разноцветье!
      В памяти остался её щедрый жест. И улыбка, радостная, ликующая, будто это были её собственные сокровища и она делится ими с друзьями...
      Она очень любила Самарканд. Звёзды над ним и неправдоподобно синее небо. Любила яркие краски, которыми так богат этот город, "сияющая точка земного шара", как называли его восточные поэты.
      Там, в Самарканде, жил Улугбек, великий учёный, астроном, просветитель.
      "Все сородичи Улугбека ушли в небытие. Но Улугбек протянул руку к наукам и добился многого. Перед его глазами небо стало близким и спустилось вниз. До конца света люди всех времён будут списывать законы и правила с его законов" - так сказал об Улугбеке узбекский поэт Алишер Навои, и эти слова запомнились Любови Фёдоровне. Чем больше она узнавала об Улугбеке и его жизни, полной знаменательных свершений, тем сильнее хотелось, чтоб узнали о нём и другие.
      Оставив как-то сразу иные замыслы, она собралась писать о нём книгу.
      Опять незнакомые миры и, дотоле неведомое, скрытое за семью замками средневековье Востока. Всё надо постичь заново - конец XIV - начало XV века (Улугбек родился в 1394 году, умер в 1449 году).
      И вновь побывала она и в Самарканде и в других древних городах Хиве, Бухаре, Коканде, Ургенче. По многу часов проводит в музеях и библиотеках, разыскивая материалы об Улугбеке и его эпохе. Ей всюду помогают. А беседы с хранителем древних рукописей в университетской библиотеке дают толчок новым мыслям. Завораживает уже одно звучание: "хранитель древних рукописей". Какая-то неуловимая связь между этими словами и Улугбеком видится ей, даёт простор писательской фантазии.
      Но более всего притягивает Афрасиаб, где обсерватория Улугбека, построенная им самим к северу от Самарканда в 1428 году. Потом, через двадцать лет, враги учёного, расправившись с ним, разрушили обсерваторию, и её удалось восстановить лишь спустя почти пятьсот лет. Но и в то время, когда там была Любовь Фёдоровна, ещё продолжались раскопки.
      С неуёмной любознательностью рассматривала она всё вокруг. Пугаясь и подсмеиваясь над собой, она то поднималась на край обрыва, то забиралась в подземелье, уходящее неизвестно куда. Ей лишь бы доглядеться до всего своими глазами! Найти яркие детали для будущей книги! Хотелось сказать своё, никого не повторяя. Быть достоверной и убедительной.
      Росли стопки школьных тетрадей, в которых она любила делать нужные записи. Появились короткие наброски. Но написать задуманную книгу она не успела.
      И всё же её впечатления от встреч с гостеприимным краем, который она искренне полюбила, не исчезли бесследно. В 1975 году вышла её маленькая повесть "Сад под облаками" об узбекском мальчике Алимджане и его друзьях, их участии в делах взрослых - хлопководов и садоводов, о верной дружбе. И всё это написано, как свойственно перу Любови Фёдоровны, когда героями книги оказываются малыши, с большой теплотой и доброй улыбкой.
      С Узбекистаном связана и ещё одна её книга - "Неистовый Хамза", художественная биография узбекского писателя и революционера.
      Так вырастила Любовь Фёдоровна в своём необыкновенном творческом саду ещё одно дерево, корни которого - в краю жарких пустынь и прохладных оазисов.
      Около сорока лет занималась литературной деятельностью Любовь Фёдоровна Воронкова. С годами не ослабевал её добрый и светлый талант. С тех пор как она начала писать исторические произведения, будто новое дыхание пришло к ней. Именно в последние годы она чувствовала себя такой счастливой, ей всё удавалось, за что бы ни бралась. Свободно и легко ложились слова на бумагу. Кончая одну книгу, она уже знала, о чём будет следующая.
      Замыслы рождались от соприкосновения с историческим материалом. Всё оказывалось взаимосвязанным, влияло друг на друга. Происходящее в седой древности воздействовало на будущее. Ничто не исчезало. Ясно улавливалась непрерывающаяся связь времён.
      За сдержанной, суховатой строкой документа, случайным фактом ей, художнику, виделись целые картины. И главное - люди. Много замечательных людей: одни - давно забытые, другие известные только специалистам-историкам. А между тем судьбы их подчас были такие значительные, "удивления достойные", говоря словами Геродота, что нельзя было оставлять их в забвении. Казалось, они пришли к её "волшебному берегу" и не уходят, терпеливо дожидаясь, когда им подарят новую жизнь на страницах новых книг писательницы. И она торопилась, торопилась написать о том, кто особенно был ей интересен. Хотелось исполнить хотя бы небольшую долю задуманного.
      Так, однажды её увлекла судьба афинского полководца, героя греко-персидских войн Фемистокла. Повесть о нём Любовь Фёдоровна задумала, ещё работая над книгой об Александре Македонском.
      В романе "Сын Зевса" есть одна примечательная сцена: юный Александр просит своего учителя Аристотеля рассказать о подвигах древних эллинов.
      " - Учитель, расскажи нам о таком героическом подвиге, который остался прославленным навеки!
      - Хорошо, - согласился Аристотель, - я расскажу вам о многих подвигах, совершённых эллинскими героями, - о битве при Саламине, о битве при Марафоне... Но сначала расскажу о подвигах Леонида, царя спартанского".
      События, о которых лишь коротко упоминается в "Сыне Зевса", настолько поразили воображение писательницы, что они вновь ожили в книге "Герой Саламина".
      Эта книга - большая удача Любови Фёдоровны Воронковой. Здесь новыми гранями открылся её талант в труднейшем жанре, жанре исторического повествования. И если в её первой исторической повести о царе Кире и о Мессенских войнах ещё ощущается некоторая скованность, строгое следование Геродоту и Павсанию, если в романе об Александре Македонском заметна некоторая перегруженность событиями, то в повести "Герой Саламина" всё соразмерно, всё построено прочно, написано чистым, прозрачным языком, как её лучшие детские книги.
      Уже с первых страниц повести мы входим в бурную, полную беспокойств и тревог жизнь Афинского государства. На собрании граждан страны решаются главнейшие вопросы их жизни. Мы слышим шум толпы, горячие споры, обнаруживаем непримиримую борьбу мнений. И, захваченные событиями, которые волнуют эллинов, принимаем в них самое живое участие, становясь на сторону одних, осуждая других...
      На древнюю Элладу двинул несметные полчища персидский царь Ксеркс. Скорей всего, ему бы удалось завоевать и Афины и Спарту - ведь почти все остальные города-государства покорились ему, если бы не Фемистокл, вождь афинских демократов. Он сумел поднять соотечественников на борьбу против врага, вселить в их сердца веру в победу, и победа пришла.
      С большим мастерством описывает Любовь Фёдоровна события тех лет и действующих в повести героев с их неожиданными поворотами судьбы. Здесь запоминается каждый. Прекрасна жена Фемистокла Архиппа, сильная и чуткая, умеющая поддержать близких в самую трудную минуту. Удачен и друг Фемистокла Эпикрат, оказавшийся верным ему до конца.
      Не только образы друзей Фемистокла, но и его врагов оставляют сильное впечатление.
      Но особенно убедительно и психологически достоверно нарисован портрет главного героя Фемистокла. Он весь в действии, в движении. Меняются времена, идут годы - другим становится и он. Лишь в одном Фемистокл остаётся неизменным - в своей любви к родине.
      Казалось бы: далёкие времена и земли иные, совсем непохожие на наши. Но почему нас волнует эта повесть?
      Да потому, что написана она талантливым художником. И учит любви к своей родине. Верности ей до конца.
      Книги Любови Фёдоровны не стареют и не забываются. Они прочно вошли в золотой фонд советской детской литературы.
      Валентина Путилина
      М А Ш А-Р А С Т Е Р Я Ш А
      Жила-была девочка Маша.
      Утром встало солнышко, заглянуло в окно.
      А Маша спит.
      Пришла мама:
      - Маша, поднимайся, Маша, одевайся! Светит солнышко с утра, в детский сад идти пора!
      Маша проснулась, открыла глаза:
      - Встану - не устану. Я немножко полежу да в окошко погляжу.
      А мама опять:
      - Маша, поднимайся, Маша, одевайся!
      Нечего делать - надо подниматься, надо чулки надевать.
      Оглянулась Маша - а чулок-то нет!
      - Где же, где мои чулки?
      Обыщу все уголки.
      Их на стуле нет,
      И под стулом нет,
      На кровати нет,
      Под кроватью - нет...
      Ищет Маша чулки, никак не найдёт.
      А кошка на стуле мурлычет-приговаривает:
      - Ищешь, ищешь - не
      найдёшь,
      А разыщешь - так пойдёшь.
      Надо вещи убирать
      Не придётся их искать.
      И воробьи за окном Машу поддразнивают:
      - Опоздаешь, Маша,
      Маша-растеряша!
      А Маша всё ищет:
      - И под стулом нет,
      И на стуле нет...
      Да вот же они - у куклы в кроватке!
      Мама спрашивает:
      - Маша, скоро?
      А Маша отвечает:
      - Надеваю чулки,
      Обуваю башмаки.
      Заглянула под кровать, а там только один башмак стоит, а другого нет!
      - Под кроватью нет,
      На кровати нет,
      И за шкапом нет,
      И под шкапом нет...
      А кошка ходит, всё своё мурлычет-приговаривает:
      - Ищешь, ищешь - не найдёшь,
      А разыщешь - так поймёшь.
      Надо вещи убирать
      Не придётся их искать.
      Подошёл к окну петушок и запел:
      - Опоздаешь, Маша, Маша-растеряша!
      Стала Маша просить петушка:
      - Петушок, петушок,
      Разыщи мой башмачок!
      Петушок поискал-поискал - нет башмачка во дворе.
      А башмачок-то вот где - на столе стоит.
      Мама спрашивает:
      - Маша, скоро?
      А Маша отвечает:
      - Вот надену платье
      И пойду гулять я!
      А платья тоже нет нигде!
      - В чём пойду гулять я?
      Потерялось платье!
      Платье в горошину,
      Куда оно положено?
      И на стуле нет,
      И под стулом нет...
      А кошка всё своё мурлычет-приговаривает:
      - Ищешь, ищешь - не найдёшь,
      А без платья не пойдёшь...
      Надо вещи убирать
      Не придётся их искать...
      Опоздаешь, Маша,
      Маша-растеряша!
      Но тут Маша увидела своё платье. Обрадовалась:
      - Платье в горошину
      На полочку заброшено!
      Мама говорит:
      - Больше ждать я не могу!
      А Маша отвечает:
      - Я бегу-бегу-бегу!
      Бежит Маша в детский сад, торопится.
      А ребята в детском саду уже позавтракали и пошли гулять. Они увидели Машу и закричали:
      - Опоздала, Маша,
      Маша-растеряша!
      С О Л Н Е Ч Н Ы Й Д Е Н Е К
      БЕДОВАЯ КУРИЦА
      Таня спала под светлым ситцевым пологом. Утром к маленькому сенному оконцу подошёл петух - да как запоёт!
      Таня и проснулась. Она подняла полог, посмотрела в оконце - солнышко уже высоко.
      Таня слезла с постели и в одной рубашонке вышла во двор.
      На дворе мать кормила кур:
      - Цып-цып-цыпа-а-а!
      Со всех сторон - и с усадьбы, и с улицы, и со двора - бежали и летели куры. Они хлопали крыльями и кудахтали.
      - Ну, как, Танюша, спала? - спросила мать. - Видно, крепко? Моя бригада уже наработалась - мы целый луг скосили и валы разбили, а ты только-только глаза открыла! Ну, расскажи, какие тебе сны снились.
      Таня посмотрела на синее небо, на зелёные берёзы... Посмотрела матери в лицо, в её весёлые глаза, улыбнулась и сказала:
      - Не знаю.
      Куры расторопно клевали корм. А одна - рябая, мохноногая - опоздала. Она спешила откуда-то издалека - шею вытянула, крылья распустила - да впопыхах и налетела на Таню. Таня даже покачнулась.
      - Вот бедовая! - сказала Таня. - Людей с ног сшибает.
      А мать засмеялась и поцеловала Таню в тёплые светлые завитки на макушке.
      - Эх ты, - сказала она, - хохлаточка моя! С курицей не справилась! Беги умойся да платье надень, а то бабушка скоро завтракать позовёт.
      ЛАСТОЧКИ
      Таня прошла через двор к палисаднику. Возле сирени на самом солнцепёке росли в палисаднике весёлые цветы мальвы. Таня подняла голову к розовым бутонам, - как они высоко растут! - взялась рукой за шершавый стебель; стебель покачнулся, и капелька росы из алого цветка упала ей прямо на лицо.
      - Ещё один расцвёл! - закричала Таня. - Мамушка, гляди - самый красный развернулся! Вот бы наш папка поглядел, если бы жив был, - он бы обрадовался!
      Мать сжала губы и ничего не ответила. У Тани отца не было - он погиб на войне.
      - А что, не правда? - сказала Таня. - Не обрадовался бы? А ты сама всегда говорила, что папка эти цветы любил!
      - Любил, - ответила мать.
      С шумом пролетела стайка маленьких чёрных ласточек, нагрянула на старую берёзу.
      - Любил он эти цветы... - повторила мать, - и ласточек любил. Ишь как кричат, как рты разевают! Уже оперились, а всё ещё у матери корму просят.
      Пролетела, просвистела синим крылом большая ласточка, поймала на лету козявку и сунула детёнышу в широкий жадный рот. Маленькая птичка трепыхнула крылышками и чуть с ветки не свалилась. А остальные ещё пуще подняли крик.
      В это время пришёл дедушка. Он убирал на конюшне лошадей, потому что он колхозный конюх.
      Дедушка стал мыть руки под рукомойником. А бабушка увидела из окна, что дед пришёл, и закричала:
      - Эй, народ честной, идите завтракать!
      ТАНИН ПИРОЖОК
      Все сидели за столом: дедушка, бабушка, мать и Таня.
      На столе стоял большой медный самовар и фыркал паром. Рядом с ним дымился горшок топлёного молока с коричневой пенкой.
      Чашки у всех были разные. У бабушки - голубая, у матери - с ягодками, у Тани - с петушками.
      У деда не было чашки. Он пил чай из стакана. А на стакане была только одна синяя полоска.
      Бабушка достала из печки блюдо горячей картошки. Поставила на стол большую миску студня. А Тане на блюдце бабушка положила пухлый румяный пирожок. Таня обрадовалась.
      - Эй, дедушка, - крикнула она, - а у тебя пирожка нету! А у меня-то есть!
      - Подумаешь, пирожок! - ответил дед. - А зато я вижу синенькую птичку, а ты нет.
      - Где, где синенькая птичка?
      - Да вон, на берёзе сидит.
      Таня высунулась из окна. Посмотрела на одну берёзу, посмотрела на другую. И на липу посмотрела.
      - Где же эта птичка?
      А дед встал, вышел на крыльцо, и когда вернулся, то опять сказал, что видел синенькую птичку.
      - Да ты не слушай старого! - сказала бабушка. - Он нарочно.
      - Вот ведь какой ты, дед, - рассердилась Таня, - всё обманываешь!
      Она села на своё место, хотела взять пирожок, а пирожка-то нет! Таня посмотрела на всех по очереди - кто взял пирожок? Мать смеётся. Только у неё пирожка нет. И у бабушки пирожка нет... А дед удивляется:
      - Что? Пирожок пропал? Э, да не его ли я сейчас во дворе видел?
      - Как так - во дворе?
      - Да так. Я иду в избу, а пирожок мне навстречу. Я спрашиваю: "Ты куда?" А он говорит: "Я на солнышко, погреться". А ну погляди, нет ли его на крылечке.
      Таня выбежала на крылечко, смотрит - и правда! Лежит пирожок на перильцах. Лежит, греется на солнышке. Таня обрадовалась, схватила пирожок и прибежала обратно.
      - Нашла беглеца? - спросила мать. - Ну вот и хорошо. Садись чай пить. Да ешь скорей свой пирожок, а то как бы опять не сбежал!
      А бабушка покачала головой и проворчала тихонько:
      - Эх, старый! И всё бы ему шутки пошучивать!
      СНЕЖОК
      На деревне звонил колокол. Это значит - колхозникам пора на работу. Мать повязалась платком, взяла грабли и пошла на луг. Дед отправился на конюшню посмотреть Зорьку. У Зорьки скоро должен родиться жеребёнок, поэтому дед всё ходит и смотрит и всё тревожится.
      Таня взяла куклу, обняла её и вышла на улицу. Эта кукла была не её кукла была Алёнкина, в новеньком голубом платье. Алёнка только вчера сшила его.
      На зелёной лужайке среди улицы маленькие ребятишки играли в "каравай". Тут был и Ваня Берёзкин, и Дёмушка - Алёнкин брат, и Катя Перепёлкина, и Костя Беляк... С ними была пионерка Ариша Родионова; она учила ребятишек петь:
      - Каравай, каравай,
      Кого любишь, выбирай!
      Пионеры часто устраивали всякие игры с маленькими ребятишками. Ариша увидела Таню и позвала её:
      - Таня, иди с нами в "каравай" играть!
      - Иду! - откликнулась Таня. - Вот только куклу посажу куда-нибудь.
      Таня хотела посадить куклу около двора, на брёвнышко, но тут из-под крыльца выскочил Снежок, молодой лопоухий пёс с озорными глазами.
      Он уже успел сбегать на скотный двор, сунулся в свиную кормушку, промчался на реку к ребятам, которые ловили рыбу, и ухитрился стащить у них из ведра плотицу. Вернувшись, доел в своей плошке вчерашние щи, улёгся в холодке и решил вздремнуть. Но увидел Таню - не вытерпел и начал прыгать вокруг неё, хватать её за платье то с одного бока, то с другого.
      - Отстань, Снежок! - прикрикнула Таня. - Отстань, говорят!
      Она оттолкнула Снежка и нечаянно выронила куклу. А Снежок словно этого и ждал - подскочил, схватил куклу и помчался по улице.
      Ребятишки засмеялись.
      - Держи его! - закричал Дёмушка.
      Таня бросилась за Снежком:
      - Отдай куклу! Отдай куклу, озорник!
      Но Снежок припустился ещё сильнее. Наверно, он думал, что Таня играет с ним. Он промчался по улице, распугал гусей и за вётлами возле пруда свернул на усадьбу. Таня бежала за ним - сначала по дорожке, потом по траве до самого перелеска. Снежок бросился в кусты и скрылся. Таня видела только, как метнулся за кустами его белый лохматый хвост.
      Таня остановилась.
      ТАНЯ ВЪЕЗЖАЕТ В ДЕРЕВНЮ
      Высокая трава со всех сторон окружала Таню. Тонкие лиловые колокольчики покачивались перед ней. Словно белые вырезные тарелочки, блестели в траве ромашки. Малиновая липкая дрёма легонько цеплялась за платье. Где-то внизу, в траве, на сто голосов стрекотали кузнечики.
      Таня оглянулась. Ничего не видно, только головки цветов пестреют перед глазами. Да ещё видны ольховые кусты, куда убежал Снежок, и ёлки вдали, высокие и хмурые...
      - Снежок! - позвала Таня. - Снежок, где ты?
      И пошла дальше, до самых кустов.
      Свежая зелёная тень лежала в кустах, и кругом было тихо-тихо.
      Тане стало страшно. Она повернула назад, попробовала бежать... Но куда побежишь, когда ни тропки нет, ни дорожки и дом неизвестно где! Таня вышла на бугорок, оглянулась и заплакала. Сначала она плакала потихоньку, а потом прибавила голосу. Ей казалось, что она теперь никогда не увидит мать, и бабушка больше не испечёт ей пирожка, и дед не встретит её у конюшни. И она закричала громко и отчаянно:
      - Мама-а! Мамушка-а!
      Но никто не отвечал ей, только орешник шептал что-то своими шершавыми листьями.
      Вдруг откуда-то издали сквозь кусты долетела к Тане песенка. Прозвенела и умолкла, словно ветерок унёс её. Таня обрадовалась: значит, где-то близко народ есть - и побежала туда, откуда донеслась песня. Пушистые пахучие цветы кивали Тане из-под кустов. На светлых полянках из травы поглядывали на Таню красные ягоды... Но Таня бежала не останавливаясь.
      Скоро берёзки и орешины расступились, и Таня вышла на широкий солнечный луг. Скошенная трава рядами лежала на лугу. А на дальнем конце луга колхозницы ворошили сено. И среди них Таня сразу увидела свою мамушку.
      Бежать по скошенному колко, и Таня тихонько пошла через луг.
      - Ты как сюда попала? - удивилась мать.
      - Снежок куклу утащил, - сказала Таня, - вот я за ним и побежала.
      - А где же кукла?
      - Не знаю. Он её спрятал где-то...
      - Вот какой негодный этот Снежок! - сказала мать. - Ну, мы ужо ему зададим!
      Мать разговаривала с Таней, а сама не переставала ворошить сено. Она шла в рядок с другими колхозницами; сено так и шумело под её быстрыми граблями.
      - Мамушка, - сказала Таня, - в кустах ягод много!
      - Ну вот, поди да посбирай.
      - А я одна боюсь... Пойдём с тобой?
      - Что ты, дочка! - сказала мать. - Да когда мне за ягодами ходить? Ведь я же бригадир. А наша бригада с Марьиной соревнуется. Что же, ты хочешь, чтобы твоя мамка отстающей была? Вон, посмотри, как в Марьиной бригаде работают, торопятся!
      Таня посмотрела на соседнюю делянку. Там колхозницы разбивали свежие, недавно скошенные валы. Таня оглянулась: у кого больше сена - у тётки Марьи или у матери? У матери, пожалуй, больше... Помочь бы, да граблей нет.
      - Иди-ка ты домой, Танюша, - сказала мать, - а то скоро жара начнётся.
      - А куда мне идти? - ответила Таня. - Я дороги не знаю.
      Тётка Наталья, которая шла рядом с матерью, засмеялась:
      - На край света зашла!
      А девушка Настя сказала:
      - Танюша, вот Серёжа Таланов с косьбы едет - он тебя подвезёт, беги к нему! - И закричала: - Серёжа! Подвези Танюшку домой!
      По дороге, по краю луга, шли две лошади, запряжённые в косилку. Металлические колёса косилки поблёскивали на солнце. Лошадьми правил парнишка. Он сидел, сдвинув на затылок рыжую кепку, и покрикивал:
      - Ну-ну, шевелись! Домой, на отдых - ну-ка!
      Серёжа посадил Таню на сиденье косилки, а сам пошёл рядом с вожжами в руках.
      И отсюда, с высоты косилки, Таня увидела вдали какие-то крыши, выглядывающие из-за кустов. Возле одной крыши стояли высокие берёзы, которые показались Тане очень знакомыми...
      - Это чей колхоз? - спросила Таня.
      - Вот так раз, - засмеялся Серёжа, - своей деревни не узнала!
      Тане стало очень весело. Оказывается, она совсем недалеко от дома. Ну конечно, это их деревня. И эти берёзки - их берёзки, которые у них во дворе растут. Таня подумала: вот как хорошо будет, когда она въедет на косилке в деревню! Только бы девчата были на улице.
      Всё случилось так, как хотелось Тане. Её подружки были на улице - и Нюра, и Алёнка, и маленькие ребятишки. Все они стояли и смотрели, как приехала на косилке Таня.
      НЕПРИЯТНЫЙ РАЗГОВОР
      Серёжа ссадил Таню среди деревни. Ребятишки окружили её:
      - Где была?
      Таня начала рассказывать: она зашла далеко от дома, заблудилась в лесу; два волка выглядывали на неё из-за деревьев, хотели напасть, да побоялись...
      Вдруг Алёнка спросила:
      - А кукла моя где?
      Таня сразу замолчала, забыла и про лес и про волков. Она глядела на Алёнку и просто не знала, что сказать. Алёнка почуяла недоброе.
      - Отдавай куклу! - сказала она.
      В это время на крыльцо вышла бабушка.
      - Татьянка! - закричала она. - Иди слазь на чердак - собери яички!
      Таня встрепенулась.
      - Я тебе её после принесу! - сказала она Алёнке и побежала домой.
      Вот спасибо бабушке, вот выручила Таню!
      Таня подошла к лестнице на чердак, взялась за перекладину и остановилась.
      - Ну, что же ты? - спросила бабушка.
      - Боюсь... А вдруг лестница упадёт?
      - Лестница-то не упадёт, - сказала бабушка, - а вот лукошко-то с яйцами ты, пожалуй, уронишь. Полезем-ка вместе - кто яйца собирать, кто лукошко держать.
      На чердаке было тихо, светло. Солнышко сквозило из-под застрех, и в слуховое окно падали широкие светлые лучи. Под крышей висело много берёзовых веников - это бабушка и мать их на зиму заготовили. От веников шёл крепкий горьковатый запах. Возле стенок ютились соломенные плетушки. Это гнёзда для кур. Сюда куры приходят класть яйца.
      - Ну, давай яйца собирать, - сказала бабушка.
      Таня держала лукошко, а бабушка снимала с гнёзд и складывала в лукошко яйца. Со всех гнёзд собрали, только по одному яичку оставили в каждом гнезде - это чтобы курам охотнее было нестись. Потом бабушка сказала:
      - А загляни-ка вон в то гнёздышко: есть там что-нибудь?
      Таня взглянула:
      - Ни одного!
      - А скорлупки возле гнезда валяются?
      - Нет. Никаких скорлупок нету!
      - Что такое! Какой-то зверь повадился яйца таскать - подследить надо!
      Вдруг Таня ухватилась за бабушкин фартук: в одном из тёмных углов среди веников торчали длинные жёлтые колючки.
      - Бабушка! Вон он - зверь-то!
      - Да где такое? Где ты видишь?
      - Да вон он... Колючки торчат!
      - Фу, глупая! - сказала бабушка.
      Она подошла прямо к "зверю", схватила его за колючки и стащила вниз.
      Таня поглядела - а это старый деревянный гребень, на котором бабушка зимой кудельку прядёт.
      - Ну что? Страшный зверь?
      Таня засмеялась:
      - А я подумала - может, это он яйца таскает!
      ПОРОСЁНОК
      Таня подошла к слуховому оконцу, поглядела вниз - ух, до чего высоко!
      И отсюда она увидела, что Алёнка сидит у них во дворе на брёвнышке, дожидается Таню. Таня нахмурилась: вот беда! Ну что она скажет Алёнке? Хоть бы спрятаться от неё куда-нибудь...
      Таня слезла с чердака и через заднюю калитку пробралась в коровник. Оттуда она хотела пройти прямо на усадьбу да и убежать подальше.
      Но около овчарника Таня поскользнулась на соломе и схватилась за щеколду, чтобы не упасть. Щеколда вдруг выскочила, и дверь открылась.
      В овчарнике жил поросёнок. Поросёнок скучал в тесном и душном закутке. Когда дверь открылась, он сразу поднял пятачок, понюхал свежий воздух, радостно хрюкнул и со всех ног ринулся из овчарника.
      - Ай! - закричала во дворе Алёнка.
      Таня стояла за дверью овчарника и смотрела, как бушевал поросёнок. Он вертел головой, хрюкал и носился по двору взад и вперёд, взвизгивая от радости. Подбежал к скамейке - опрокинул её. Подбежал к тазу с водой перевернул таз и воду пролил. А потом увидел Алёнку и быстро засеменил к ней. Алёнка вскрикнула, выбежала со двора, и синее платье её замелькало за палисадником.
      - Вот как! - засмеялась Таня. И тотчас закричала: - Бабушка, бабушка, скорей - поросёнок выскочил!
      СРАЖЕНИЕ
      Танины куклы жили на полу под лавкой. Их горница с одной стороны была отгорожена бабушкиным сундучком, а с другой - полосатой занавеской.
      В горнице стоял деревянный чурбачок, на нём лежала перина и было постелено пёстрое одеяло. Это была кровать. Другой чурбачок был покрыт белым лоскутком - за этим чурбачком куклы обедали. А в жестяной коробке, которая была сундуком, хранились куклины платья.
      Куклы у Тани были тряпичные, с размалёванными щеками и с волосами из пакли. Таня хмуро сидела перед ними, подперев кулаком подбородок.
      "Может, Алёнке Грушу отдать? Жалко... У неё кофточка красная. Матрёшу? Тоже жалко. Дуньку? Вот Дуньку не жалко - она совсем чумазая и волосы у нее почти оторвались. Но Дуньку Алёнка не возьмёт, пожалуй".
      В это время в избу вошла Алёнка. Таня покраснела и тотчас задёрнула занавеску.
      - Давай мою куклу! - потребовала Алёнка. - Где она у тебя?
      - Она спит, - сказала Таня.
      - Где спит? Покажи!
      - Не покажу!
      - Ты что, не отдавать, да?
      Алёнка отдёрнула занавеску. Одни Танины куклы сидели в горнице, а её новой, нарядной не было.
      - Отдавай! - закричала Алёнка. - А то я сейчас твоих всех... Вот! Вот!
      И начала швырять Таниных кукол по всему полу. Грушу в красной кофточке она подкинула так высоко, что та пролетела через всю избу и шлёпнулась в кадушку с водой.
      Тогда Таня рассердилась.
      - Уходи из избы! - закричала она. - Уходи!
      Она схватила веник и замахнулась на Алёнку. Алёнка испугалась веника и побежала на улицу. На пороге она столкнулась с Таниной бабушкой.
      - Это что за война? - сказала бабушка.
      Таня и Алёнка закричали обе сразу:
      - Она моих кукол расшвыряла! А одна вон как намокла - даже полиняла вся!
      - А она мою куклу не отдаёт! Пусть отдаст!
      - Так чего ж ты Алёнке куклу не отдаёшь, а? - спросила бабушка.
      Таня опустила голову и заплакала. Бабушка обняла её:
      - Чего же тут плакать? Надо отдать, да и всё!
      Таня уткнулась в бабушкину кофту:
      - Да как же я отдам, когда её Снежок в кусты утащил!
      Бабушка погладила Таню по голове и сказала:
      - Вот нашли из-за чего ругаться да драться! Да я вам ужотко ещё лучше куклу сделаю!
      НА ПОЛДНИ
      Прозвонил колокол на обед. Мать пришла с работы и поставила грабли у крыльца.
      Таня выбежала к ней:
      - Мамушка! Ну, чья бригада больше сработала - твоя или Марьина?
      Мать улыбнулась:
      - Моя.
      - Ну, значит, теперь за ягодами можно?
      - Вот какая ты, дочка! - сказала мать с упрёком. - Мы-то свой участок убрали, а Марьина бригада ещё не управилась.
      - Ну и пусть они управляются!
      - А если дождь?
      - Ну и что же? Сено-то Марьино!
      - Не Марьино и не моё, а наше общее, колхозное. Мы свою делянку убрали - значит, надо Марьиной бригаде помочь. Чем больше мы сена уберём, тем больше скотины у нас в колхозе будет. А чем больше скотины, тем колхоз богаче. А чем колхоз богаче, тем и нам с тобой жить лучше! Поняла? Ну-ка, принеси из сеней холодной водицы - я руки вымою, да надо идти на полдни, корову доить!
      Мать вытерла фартуком потное, красное от загара лицо, вымыла руки, взяла подойник и пошла доить корову на луг, туда, где стадо полднюет отдыхает в холодке, пережидает полуденную жару.
      Таня увязалась за ней. Кого бы ещё позвать? Разве Нюру Туманову? Нюре не очень-то хотелось идти по жаре, но она подумала, что хорошо бы искупаться, и пошла.
      Таня не знала, звать ей Алёнку или нет. Может, она теперь губы надула и сердится? Но Алёнка увидела, что девчата собрались на луг, и сама прибежала. А Дёмушку и звать не надо было - он и так нигде не отставал. Только Снежок остался дома. Он приподнял голову, посмотрел на них из-под крыльца и опять улёгся - не стоит бежать, в холодке лучше... К тому же и Таня больно оттаскала его за уши, когда он вернулся. Ну их, пусть идут.