По дороге домой она сказала:
      – Звонила Салли из мэрии. Тебе надо зайти оформить бумаги. Получишь временный вид на жительство, и можно подать заявление о гражданстве.
      Русов устало глядел в окно: белые стены среди зелени, аккуратные веранды, два или три этажа блестят стеклами. Красивые дома в Америке. Кажется, в южных автономиях России тоже много частных домов.
      – Отвези меня завтра, пожалуйста, - попросил он. - Сегодня я даже думать не в состоянии.
      Но когда добрался наконец до постели, то долго лежал без сна. В окне чернели дубы, третий день как шумел в листве ветер, и Русов впервые задумался: увидит ли снова красные гроздья рябины над улицами Кандалы, своих сестричек и отца? Неужели Америка станет для него новой родиной, неужели он не вернется в Россию?.. Ночью снились тревожные сны, но утром он все забыл.
      На другой день работалось легче, закончили раньше, и Джанет отвезла его в мэрию.
      – Я съезжу к подруге, - сказала снисходительно. - Потом вернусь за тобой.
      Электромобиль с жужжанием уехал. От вида белых колонн Русова пробрал озноб, вспомнилась площадь в заброшенном городе. Быстро поднялся по ступеням, миновал холл и отыскал приемную. Там были люди, и Салли с милой улыбкой попросила подождать:
      – Мисс Роузвотер хочет поговорить с вами лично.
      Делать было нечего. Русов сел в кресло, радуясь возможности вытянуть ноги… Наконец вышло несколько мужчин, шумно обсуждая детали какого-то строительства, и в кабинет зашли две дамы, до того с любопытством рассматривавшие Русова. Потом пришла и его очередь.
      – Хай, Юджин! - Хелен выглядела немного усталой, но элегантной в коричневом костюме и белой блузке. - Я слышала, вы болели.
      – Уже здоров, мисс Роузвотер, - неловко улыбнулся Русов.
      Мэр рассмеялась, снова звонким смехом юной девушки:
      – Не называйте меня так, я буду чувствовать себя совсем старой. Просто Хелен. Наверное, Салли сказала, в чем дело. Надо получить регистрационную карточку. А хотите, сразу подайте заявление о гражданстве. Мать у вас американская подданная, и я готова поручиться за вас. Хоть что-то сделаю для вашей матери. Надеюсь, вы меня не подведете. Ну как?
      Русов заколебался:
      – Большое спасибо. Но я не знаю, сохраню ли тогда российское гражданство?
      Хелен переплела красивые тонкие пальцы и оперлась на них подбородком - похоже, ее любимая поза.
      – Вы хотите вернуться в Россию? - в голосе прозвучало удивление.
      – Еще не знаю, - замялся Русов. - У меня там две сестры. Я хотел бы их навестить.
      Вспомнилось - вечер, и он поднимается в их комнатку с каким-нибудь лакомством: коробкой китайских соевых конфет с золотым драконом на обертке, или шоколадных «Красный Октябрь». Сестры - всегда в одинаковых платьицах - радостно спрыгивают с дивана, бегут навстречу, утыкаются головенками под мышки…
      Хелен задумчиво разглядывала Русова:
      – Я не знаю российского законодательства о гражданстве. Сомневаюсь, что в Ил-Оу или вообще в Штатах есть специалисты по этому вопросу. Конечно, можно получить разрешение и выйти на официальный русский сайт через китайский сектор Интернета… Но я не думаю, что дело стоит предавать огласке, по крайней мере, пока. Или хотите, чтобы вас потребовали выдать, как преступников?
      И Хелен заговорщически улыбнулась.
      – Конечно нет, - смешался Русов.
      – Тогда ограничимся карточкой, - решила Хелен. - Она дает право на пять лет проживания… Салли! - Хелен ни до чего не дотрагивалась: по всей вероятности, компьютер управлялся голосом. - Подготовь «зеленую карту» для мистера Русова.
      Она развела руками:
      – Даже не знаю, почему их так называют. Пока все. До свидания, Юджин.
      Русов растерянно поблагодарил и попятился к двери под насмешливым взглядом голубых глаз женщины-мэра. В приемной Салли посадила его на стул и, нацелив глазок веб-камеры, забегала пальцами по клавиатуре. Принтер вытолкнул кусочек пластика без фотографии, но Салли вставила его в компьютер, и на дисплее появилось цветное изображение физиономии Русова - наверное, было закодировано прямо на карточке.
      Салли протянула розовый прямоугольник и улыбнулась: где их только учат таким безупречным улыбкам?
      – Поздравляю, мистер Русов.
      Так Русов упустил возможность стать полноправным гражданином североамериканских Территорий. Но это его волновало мало, он вспомнил о Сирине:
      – А Майкл Сирин получил такую?
      – Нет. - Салли поморгала длинными ресницами. - Я посылала извещение, но он не явился.
      – Что это он? - пробормотал Русов. - Ну ладно. Спасибо, Салли. До свидания.
      В среду дошла очередь и до пива, минуло две недели, как встречался с Сирином в баре. Сирин был чем-то занят, поэтому договорились, что Русов зайдет к нему домой. Вернувшись с работы, он попросил у Джанет кусок пирога и вышел на улицу. Погода стояла прекрасная, над городом высились башни белых облаков. Русов направился к дому Сирина, сверяясь с отпечатанным Джанет планом города.
      Сначала шел по Шелковичной улице. За деревьями красновато поблескивали окна вторых этажей, вдоль тротуара тянулись подстриженные кусты. Русову было удобно идти в туфлях, подобранных Джанет. Вспомнился мокрый покоробленный асфальт на улицах Кандалы, красные гроздья рябины над головой. На миг Русов испытал приступ тоски по дому, но тут подошел к первому перекрестку - Шелковичную улицу пересекала улица Джефферсона. На другой стороне висела вывеска аптеки, горел красный сигнал светофора и надпись «стойте».
      Русов подождал - не проехало ни одного автомобиля, свет сменился на зеленый. «Идите».
      Опять гладкий тротуар, несколько детей выскочили из-за живой изгороди, едва не налетев на Русова, и побежали дальше, возбужденно крича. Перед следующим проездом он невольно замедлил шаг, но за кустами никого не оказалось. Пошел дальше, заглядывая в пустые подъездные аллеи. Хорошее настроение почему-то пропало, что-то напомнили эти прямоугольно подстриженные изгороди. Возникло странное ощущение, будто оказался внутри какого-то фильма. Нехорошего фильма.
      Снова перекресток, на этот раз с улицей Мэдисон. На другой стороне кафе. Опять красный свет навстречу, опять надпись «стойте». На этот раз мимо проехала машина - «скорая помощь».
      Снова гладкий тротуар, снова белые домики прячутся за неестественно прямыми рядами кустов. Шелковицы зашелестели над головой. Еще перекресток - улица Адамс. Русов свернул направо и ускорил шаг…
      Они пришли раньше, чем он ожидал. Но смерть своенравная гостья - всегда приходит раньше, чем ее ждут. Внизу зазвонил телефон, а когда Сирин спустился, они уже стояли в гостиной, электронный замок не помеха.
      – Надо же, - пробормотал он, останавливаясь на лестнице. - Какие вежливые. Нет бы наоборот: сначала укокошили, а потом позвонили.
      – Мы ценим твое чувство юмора, - Голос прозвучал холодно и почти без акцента; было непонятно, кто из троих говорит.- Кажется, у вас его называют юмором висельника?
      – Верно, - согласился Сирин. - Раз уж вы мои палачи, то как насчет последнего желания осужденного?
      Центральная фигура будто сдвинулась с места. Бесформенное одеяние, странно неразличимое на фоне ковра и стен, не позволяло сказать точно.
      – Люди, гонимые желанием, бегают вокруг как перепуганный заяц, - произнесла она. - Связанные путами и узами, они снова и снова возвращаются к страданию.
      Сирин попятился.
      – Я не заяц, - хрипло сказал он. - И не бегу от вас. А вы просто убийцы, хотя и корчите из себя каких-то буддистских монахов. Я ничего не знаю, зачем меня убивать?
      – Ты знаешь, что мы ищем? Откуда? - Теперь левая фигура неуловимо изменила положение. - Уже это достаточная причина, чтобы убить тебя. А потом и твоего спутника.
      – Он тут ни при чем, - почти взвыл Сирин. Какая жалость, что пистолет остался в полиции! Хоть бы одну тварь захватил с собой.
      – У вас это называют зачисткой… - третья фигура двинулась с места. - А теперь оставь пустые мысли. Как увядший лист, ты теперь, и посланцы Ямы пришли за тобой. И ты стоишь у порога смерти, и у тебя нет даже запаса на дорогу.
      – А, ритуальная фраза? - Сирин нашел силы, чтобы рассмеяться, пускай и хрипло. - А вам не приходило в голову, что вы сами рабы? Рабы своих хозяев и рабы формальностей? А вот я свободен!
      – Свободен лишь тот, кто победит желание существовать… - Центральная фигура устремилась вперед, и кулак Сирина взметнулся, но угодил в пустоту.
      Почему-то было не больно: словно во сне, он ощущал град ударов, и словно во сне замедленно пытался уйти и бил в ответ. Пару раз даже попал. Смутно удивлялся, что все еще жив - наверное, с ним просто забавлялись. Эх, если бы тот футляр, показал бы этим недоделанным призракам кузькину мать! Но отныне у него другой хозяин…
      Что-то скользнуло по горлу. Он еще отбивался, но двигать руками становилось все тяжелее, рубашка почему-то намокла, по груди текло. Вдруг пол мягко ушел из-под ног. Словно из темнеющего коридора он услышал:
      – Теперь ты свободен от желаний, свободен от страстей. Неужели ты вернешься к страданию?..
      Русов сразу увидел дом. Перед ним стояла полицейская машина и скорая помощь, что встретилась недавно. Русов не почувствовал удивления, только в груди вдруг стало тяжело. Медленно подошел к крыльцу. Окна пылали угрюмым закатным огнем, дверь была открыта. Он вошел и сразу увидел шерифа: тот обернулся, помедлил и кивнул Русову. За шерифом двое в синих одеждах склонились над чем-то на полу. В гостиной все было перевернуто вверх дном.
      – Он мертв, Боб, - сказал один из санитаров. - Как его изукрасили! Живого места нет.
      – Везите в морг, - распорядился шериф. - Хотя нет, постойте. - Он глянул на Русова, и на лице появилось сочувствие. - Узнаешь? Похоже, это твоего приятеля убили.
      Не чуя под собой ног, Русов обошел его и опустился на корточки. Да, это был Сирин. Одежда изорвана, горло рассечено, вся грудь в крови. Лицо разбито, но странное выражение застыло в глазах - словно тень бесшабашного веселья все еще медлила в них.
      – Да, это Майкл Сирин, - сказал Русов, вставая. - Кто его так?
      Он почувствовал тошноту, отошел в сторону и прижался лбом к стене.
      – Кто знает? - неохотно сказал шериф, пряча в карман военный билет Сирина. - Может быть, грабители с границ Темной зоны. Их почерк. Пожилые леди были в гостях, а когда вернулись, увидели это. Сочувствую тебе, парень.
      Он наклонился и стал очерчивать тело мелом. Белая черта словно окончательно отделила Сирина от мира живых. Потом двое санитаров унесли труп. Тяжело ступая, шериф прошел через гостиную и заговорил с кем-то. Русов обнаружил, что все еще стоит у стены, его бил озноб. Поискал глазами диван и сел. Подушки были сброшены и валялись на полу. Русов тупо уставился на белый рисунок, не в силах осознать случившегося.
      Опять прозвучали тяжелые шаги - шериф вышел, напоследок оглянувшись на Русова. Потом шаги раздались снова, на этот раз легкие и осторожные. Русов повернул голову и увидел двух пожилых женщин. Это были две леди, что сдавали Сирину комнату, он рассказывал о них по телефону. Повыше и массивнее - Джин, пониже и миниатюрнее - Лу.
      – Юджин, мы тебе так сочувствуем, - вздрагивающим голосом сказала Джин. - Это надо же! Прилететь в свободную страну и погибнуть тут…
      – Он спас нас, Джин, - бесцветным голосом сказала Лу. - Если бы он не поднял шума, бандиты дождались бы нас. Им мало одного съестного, они хотят крови… Да, Юджин, - ее редкие брови приподнялись. - Он оставил тебе записку, пару дней назад. Сказал, чтобы мы передали, если ты зайдешь, а его не окажется дома. Где же она?
      Она стала искать на камине и наконец вытащила из-под статуэтки сложенный листок бумаги. Русов развернул его. Там была всего одна фраза, размашисто написанная по-русски. Русов перечитал несколько раз, прежде чем до него дошел смысл.
      – Он пишет, чтобы я забрал кур из его холодильника, - чужим голосом сказал Русов.
      И стал перечитывать записку: что за ерунда?
      – Майкл ремонтировал дом соседу, - озадаченно сказала Джин. - На полученные деньги купил десяток мороженых кур и положил в холодильник. Мы дали старый, он починил.
      Русов сидел, моргая, и вдруг вспомнил: «Ищи, где похолоднее!».
      Он встал и все еще непослушным голосом спросил:
      – Где его холодильник?
      Его провели в комнату Сирина. На тумбочке возле кровати стояла фотография, с нее улыбались женщина с пепельными волосами и девочка. Русов скрипнул зубами и положил фотографию в карман. Он уже знал, что сделает с нею. У родных Сирина нет ни надгробья, ни даже могилы. Но на другом краю мира они втроем будут глядеть с памятника: жена, дочь и муж, еще совсем молодой на фото в военном билете.
      Русов открыл дверцу холодильника и глянул на заиндевелых кур. На душе была страшная тяжесть, и все-таки улыбка тронула губы. Да, не понять пожилым леди запасливости Сирина, не жили в Карельской автономии, где рыбы море, а курятина деликатес.
      С глухим стуком он выложил кур на стол. Футляр, похожий на портсигар, лежал в дальнем углу и обжег пальцы холодом. Русов положил его в карман, побросал кур обратно, оставив себе двух, и вышел из комнаты. Джин и Лу смотрели на кур с удивлением.
      – Этих мне хватит, - буркнул Русов и еле сдержал истерический смех. Как нелепо это, должно быть, выглядело: один русский забирал мороженых кур у другого, кому они больше не понадобятся.
      Он вышел, в последний раз глянув на белый силуэт на полу - все, что осталось в этой жизни от Михаила Сирина.
      Он шел по сумеречной улице, ничего не видя вокруг. Не так долго знал Сирина, но потерять его, остаться одному в чужой стране было невыносимо тяжело.
      Что же произошло? Почему Сирин не воспользовался футляром, а спрятал в холодильник? Ведь два первых заряда идеально подходили для самообороны. Почему оставил такую странную записку, словно боялся больше не увидеть Русова?..
      И вдруг рыдания сотрясли все тело. Русов свернул с тротуара и сел на траву, обхватив голову руками. Сирин о чем-то догадывался! Его страх, когда внезапно появилась Айлин. Его слова, что скоро все кончится. Его настойчивое желание увидеться с Русовым. А еще раньше, что погнало его из России?.. Ведь говорил что-то, но Русов был поглощен собственными переживаниями и не запомнил. Только… разве могли какие-то бандиты последовать за Сирином через океан? Тут что-то не складывалось.
      Послышались голоса, женский смех. Русов поднял голову: по тротуару шла пожилая пара - наверное, муж с женой. Увидев сидящего на траве Русова, пугливо смолкли и заторопились. Тот усмехнулся сквозь слезы: чужая страна, холодная и равнодушная. В Кандале подошли бы, спросили, что с ним?
      Он вернулся к невеселым мыслям. Да, Сирин что-то подозревал. Чего боялся, уже не узнать. И футляр не забыл, а спрятал специально. Похоже, не хотел больше жить и был даже рад, что его терзания скоро кончатся. Футляр сохранил для него, Русова. Неизвестно, от кого поможет оборониться, но это все, что смог оставить Сирин.
      «Ты приживешься…», - с болью вспомнил Русов его слова.
      Что ж, у Сирина был свой звездный час. Затурканный механик покорил пространство: провел самолет над Темными зонами, над арктическими морями и льдами Гренландии, прошел рубежи хваленой НОРАД, бросил вызов своему государству, что не уберегло его жены и дочери, и гордой Америке. Да будет ему судья Бог!
      Русов вытер слезы и встал. Как странно складывается его судьба! Мать умерла в чужой стране, и в чужой стране приходится жить ему. Между двумя странами, между двумя мирами, а теперь еще и один. Какой во всем этом смысл?..
      Джанет глянула на кур с удивлением, а услышав о случившемся, сжала губы. Ее соболезнование прозвучало довольно формально. Сочувствие Грегори было сердечнее. Он не стал расспрашивать Русова, но в глазах появился блеск, словно у взявшей след охотничьей собаки. Не ужиная, Русов поднялся в свою комнату.
      Ночью, под шелест деревьев, он пытался вспомнить, что говорил Сирин, когда оставляли Россию. Но ничего не припомнил и пробормотал: «Зря ты не рассказал мне всего, старина. Даже футляр носить перестал. Вот они и достали тебя».
      Кто эти «они», он не знал, но в поздно пришедшем сне увидел Сирина на сумеречной дороге. Сирин был в лётном комбинезоне и шлеме, а на лице Русов разглядел все ту же бесшабашную улыбку.
      «Я спешу, Евгений, - эхом отдались слова Сирина в голове. - Запомни, это были…», - но дальше слова словно канули в темный колодец, из которого дохнуло ледяным холодом.
      «Остерегайся их!», - снова ясно прозвучало в сознании Русова.
      Все исчезло. Розовый свет затеплился на листве дубов. Наступило утро.
      Шел дождь, когда хоронили Сирина, первый по-настоящему осенний дождь со времени их прилета.
      «И месяца не прошло», - горько подумал Русов, кидая горсть земли на крышку гроба. Народу было немного: Грегори, Джанет, Лу, Джин, да к удивлению Русова в сторонке стоял шериф Боб Хопкинс. Все разъехались под моросящим дождем, оставив позади скромный памятник, где с заделанной в пластик фотографии смотрел молодой Сирин с семьей, а по их лицам стекали капли дождя, словно слезы по тем, кто остался жить в этом негостеприимном мире…
      Очередная неделя близилась к концу. Ничего не происходило, но яркие краски осенней Америки поблекли для Русова. Он настороженно вглядывался в окружающее, всегда носил в кармане футлярчик Сирина и перестал выходить из дома после работы. Пообедав, поднимался к себе и лежал на кровати, глядя в окно. Погода улучшилась, но на душе было муторно. Не хотелось видеть ни чопорную Джанет, ни вопросительный взгляд Грегори. Сны снились беспокойные и тревожные, утром от них в памяти не оставалось ничего…
      Она лежала без сна, глядя в темноту за окном. Ветер шумел в дубах, но шум не успокаивал, а тревожил. Что-то изменилось в ее жизни: смутное ожидание, тревога, досада - давно не было такого водоворота чувств. Порою все силы уходили на то, чтобы сохранить внешнее спокойствие.
      Что ее терзает, что мучит? Быть может, нелепая смерть Майкла, друга Юджина, воскресила прежние страхи? Но она не поддастся им!.. Быть может, передалось настроение Юджина - хмурого, настороженного, непохожего на беззаботного юнца, каким выглядел еще недавно? Приветливого слова от него не дождешься… Ну вот еще, станет она обращать на это внимание!
      Она беспокойно перевернулась на спину. Надо что-то делать, как-то вырваться из этого постылого состояния. Как спокойно жилось когда-то дома. Садик, горы за речкой, ласковая мама… Да-да, она поедет к маме! Как могла забыть о ней? Так давно не видала.
      Несколько успокоенная, она повернулась на бок. Сон наплывал, струясь из далекого детства, ласково обнимая ее. Сознание ускользало. Не так ли засыпают, прижавшись к мужской груди, твердой и надежной?..
      Она спала. Тело немного подвигалось, будто приноравливаясь к кому-то, и скоро замерло, расслабляясь в тепле и покое.
      В пятницу, когда Русов заканчивал грузить бочки с удобрениями в очередной фермерский грузовик, на складе появилась Джанет. Помахав Русову, чтобы остановился, оживленно заговорила:
      – Мы выполнили все заказы, и мистер Торп дает мне небольшой отпуск. Тем более что в понедельник у нас праздник - День Колумба. Я хочу съездить в Пенси-Мэр, навестить маму. Ехать одной дядя не разрешает, вечно перестраховывается. Съездишь со мной? Дорогу я оплачу, а мистер Торп согласен и тебя отпустить на пару дней. Поезд через два часа. Поедешь?
      Русов не задумывался, был рад сменить удручающую обстановку.
      – С удовольствием съезжу. - И, пока Джанет давала указания не слишком обрадованному напарнику, пошел переодеваться.
      Дома Джанет стала торопливо собирать вещи, а Грегори вручил Русову двустволку с укороченными стволами.
      – Дорога не проходит через Темные зоны, - сказал он, тщательно выговаривая слова. - Но случиться может всякое. Такое оружие разрешено носить на всех Территориях. Стрелять из него умеешь?
      – Спрашиваете, - усмехнулся Русов, взвешивая ружье в руке. Походило на ижевскую двустволку, с какой хаживал по лесам вокруг Кандалы, и внушало больше уверенности, чем пистолет Болдуина. - Я из такого как-то медведя завалил.
      – Береги Джанет, - тихо попросил Грегори. - Она способна постоять за себя, но… в опасный момент может промедлить.
      Русов кивнул. Пусть Джанет ему не особенно симпатична, но защитить ее постарается.

6. Эрна