– Куда мы едем?
      – К озеру Мичиган, - скучно ответила Джанет.
      К этой скудной информации ничего не добавила, и больше Русов спрашивать не стал. Миновали пару городков: один похожий на Другой Дол, а другой запущеннее, потом долго петляли по пустынной транспортной развязке. Здесь покрытие было сильно разбито, и ехали медленно.
      Впереди снова показались постройки, вскоре машина въехала на улицу.
      Во второй раз Русов видел вблизи брошенный американский город. Наверное, он был покинут дольше, чем тот, в Аппалачах, и уже разрушался. Сквозь разросшиеся кусты виднелись обесцвеченные непогодой дома, чернели глазницы окон, на лужайках бурыми космами полегла трава.
      Один раз Джанет притормозила. Русов проследил за ее взглядом, и сердце упало, среди травы увидел желтое тельце. Но это была только кукла, тянувшая к небу пластмассовые ручонки.
      Потом потянулись здания фабричного вида: в сохранившихся стеклах отсвечивало хмурое небо, улицы были завалены мусором, и Джанет приходилось лавировать между брошенными машинами.
      Несколько раз свернули, затем впереди показалась высокая синяя стена, преградив дорогу. Когда подъехали ближе, стена обернулась гладью огромного озера. Его синева была угрюмой и холодной, как ружейная сталь.
      Остановив машину у заброшенного причала, Джанет повернула голову. Русов глянул тоже: над синей водой лежала полоса мрака, а дальше вставали огромные стеклянные здания. Они жались друг к другу как скопление призраков - остатки былых времен и былого величия.
      – Это Чикаго? - спросил потрясенный Русов. - Я видел его с самолета.
      – Мертвый город, - тихо отозвалась Джанет. - Я была здесь с дядей. Он сказал, что это самое величественное и печальное зрелище в современной Америке. От Нью-Йорка и Вашингтона ведь и этого не осталось.
      Русов огляделся, печальный опыт научил не доверять покинутым городам. Пустой причал, из воды торчит ржавый борт и надстройка баржи, темнота притаилась за окнами зданий.
      А вдруг кто-то прячется там?
      – Здесь не опасно? - спросил он. - А если бандиты…
      Джанет резковато рассмеялась:
      – Что ты все боишься? Здесь нет бандитов, слишком невыгодная позиция для обороны. Легко прижать к озеру.
      Русов вспомнил, что поклонники Трехликого тоже любят устраивать охоту в таких местах, но промолчал: вдруг еще больше настроит против себя Джанет? В который раз уныло подумал: чем обидел ее?
      Щелкнула дверца - Джанет вышла из машины и стала бесцельно ходить взад и вперед, пиная сапогами мусор. Русов тоже вышел, прислонился к машине и стал глядеть то на Джанет, то на мертвый город. Затхлость чувствовалась в холодном воздухе, и необъяснимая тревога овладела Русовым.
      – Ты это хотела мне показать?
      – Да, - сказала Джанет, останавливаясь и не глядя на него. - Хотела показать, что вы, русские, сделали с Америкой!
      Сначала Русов не почувствовал ничего. Потом ощутил, что у него загорелись щеки. Ледяной ветер полоснул по лицу, насмешливо заныл в стальных конструкциях. То ли от ветра, то ли от обиды на глаза Русова навернулись слезы, он стер их тыльной стороной ладони и стал смотреть на здания.
      Они выглядели такими одинокими! Самые высокие уходили верхами в тучи, и, казалось, вот-вот оставят этот негостеприимный берег, и тучи унесут их в иной, лучший край.
      Русову стало жаль их. Жаль этот величественный город над мертвым озером. Жаль Джанет, которая потеряла родителей и ютилась у дяди - в комнате, плывущей куда-то среди мрачных дубов. Жаль эту страну, по которой так тосковала мать. Жаль маму, чью могилу, наверное, уже занесли снега. Жаль Россию, свою далекую родину, которая тоже упорно боролась за жизнь…
      Русову словно железными пальцами сдавило горло. Спотыкаясь, он сошел к воде, чтобы оказаться подальше от Джанет. На берегу сел на землю, и его сотрясли рыдания.
      Она остановилась: какой смысл бродить по грязному причалу? Что задумала, то и сделала, пусть Юджин поглядит на мертвый Чикаго. Посмотрела вдаль - какая унылая синева у этого озера! Понемногу, помимо ее воли, взгляд переместился ближе - на берег, где сидел ее спутник.
      Она усмехнулась:
      «Посмотри на него, Джанет! Как он сник, как жалко выглядит на этом берегу. А как уверенно держался недавно. Словно не был ни в чем виноват. Словно все здесь было приготовлено специально для него.
      Но ты поставила его на место, Джанет! Вынудила почувствовать свою вину. Пусть другие любезно улыбались, но ты не забыла - это из его страны пришла в Америку черная смерть.
      Ты не станешь улыбаться ему. Не станешь смотреть на него. Когда вернетесь домой, пусть он уйдет. Или уходи ты - пускай с ним нянчится дядя.
      Ты можешь уехать прямо сейчас. Садись в машину и уезжай. Пусть он добирается пешком - мимо разрушенных городов, мимо Темных зон. Все это дело рук его соотечественников, их вина. Пусть и он хлебнет этой вины, напьется и будет пьян, как от виски. Но прежде подойди к нему. Скажи, как ты ненавидишь его!..
      Что это? Он плачет?..
      Это хорошо. Не одной тебе плакать, уткнувшись лицом в подушку. Тогда постой, полюбуйся, как плачет мужчина. По щекам текут слезы, прежнего самодовольства нет, на лице отчаяние.
      Ну что же. Не одной тебе испытывать отчаяние бессонными ночами. Пожалуй, не стоит ничего говорить. Ты и так можешь быть довольна.
      Но почему он плачет? О ком он плачет? Даже странно, что мужчины могут так плакать…
      Нет, он не мужчина! Он слабак. Он не достоин твоей ненависти, лишь презрения. Пожалуй, не стоит бросать его здесь, еще упадет по дороге. Лучше взять его с собой. Он тряпка, ты можешь вытирать об него ноги…
      Но почему так болит твое бедное сердце, Джанет? Ты словно вырываешь его из собственной груди. Почему ты так плачешь? Где твоя гордость и где твое презрение? Ты сейчас упадешь. Упадешь прямо к его ногам.
      Смотри, он перестал плакать. В глазах пустота. Ты когда-нибудь видела такую пустоту в глазах мужчины, Джанет?..».
      Она повернулась и, спотыкаясь, пошла прочь.
      Русов пришел в себя от равномерного шума и не сразу понял, что это плещет вода о камни причала. Он привык к этому звуку, так плескались волны среди валунов северных озер - неутомимо и безразлично. И такое же безразличие ко всему на свете Русов испытывал сейчас. Он вытер глаза ладонью, встал и пошел к машине.
      Джанет не было: наверное, бродила где-нибудь. Ну и пусть, век бы ее не видел. Русов сел в машину и стал смотреть на чернеющие глазницы окон.
      Время шло, Джанет не появлялась, и Русов стал испытывать беспокойство: как-никак он мужчина и отвечает за девушку, пусть и порядочную стерву. Жаль, что до сих пор не купил телефона, хотя вряд ли тут будет связь. Русов вышел из машины, сунул двустволку под мышку и направился к пакгаузу, путь в другом направлении преграждала стена. По сторонам глядел уже внимательнее. Завернул за угол.
      Никого.
      Русов почувствовал холодок в груди, пальцы стиснули ствол ружья. Куда могла подеваться Джанет? Неужели решила погулять? Не лучшее место для прогулок.
      Рысцой пробежал вдоль стены до другого угла - и за ним пустота.
      Только спокойно! Не бегать взад и вперед. Скорее всего, Джанет пошла вдоль кромки озера. Разве только завернула в одну из улиц, но что там делать?
      Русов взвел тугие курки и быстро зашагал к угрюмому кирпичному зданию, за ним берег пропадал из виду. Жаль, что нет пистолета Болдуина, в двустволке всего два заряда. Хотя картечь на близком расстоянии еще надежнее.
      Только вряд ли Джанет убежала от волков, она бы закричала. И самого Русова сожрали бы, пока сидел в расстройстве на берегу.
      Он достиг угла, миновал просевший на обе оси грузовик и сразу увидел две фигурки вдали.
      Одна повыше - Джанет.
      А рядом фигурка поменьше!
      Русов закусил губу. Двустволка хороша на близком расстоянии, но если у похитителя автоматическое оружие, то шансы неравны. Все же Русов поспешил вперед, придерживаясь захламленного тротуара, чтобы в случае чего нырнуть за одну из брошенных машин. Озеро равнодушно плескалось справа.
      Но никто не стрелял, и вскоре Русов приблизился на дистанцию прицельного огня. Конечно, стрелять не стоило, чтобы не задеть Джанет. Да и следовало ли вообще?
      Русов глубоко вдохнул. Он разогрелся от быстрой ходьбы, но теперь снова ощутил озноб. Издали казалось, что рядом с Джанет ковыляет девочка-подросток, едва доставая девушке до плеча, но теперь Русов понял, что это взрослая женщина, хотя и низкого роста. В нарядном платье, странно легком для холодного осеннего дня. Оружия не видно, а женщина худая - кажется, ткни пальцем и повалится.
      Уолд тоже выглядел как обыкновенный бомж…
      Русов сошел с тротуара, уже не заботясь, что могут услышать. Укороченную двустволку на всякий случай держал так, что приклад касался бедра - можно быстро упереть и выстрелить. Отец много чему научил на лесных привалах.
      Женщина застыла, а потом обернулась. Синхронно с нею повернулась Джанет. Русов сглотнул: ее лицо было спокойно, но глаза смотрели невидяще.
      – А, вот наконец и молодой человек пожаловал.
      Голос женщины прозвучал добродушно, но улыбка была ехидной. И лицо - маленькое, с заостренным носиком и водянистыми глазами - добрым не выглядело. Однако каштановые волосы были аккуратно завиты, и на ведьму с седыми космами женщина не походила.
      – Меня зовут Юджин, - принужденно представился Русов. - Почему вы забрали мою девушку?
      – Я ее забрала? - женщина удивленно повернулась к Джанет. - Ты плакала, тебе было плохо, и я тебе утешила. Но разве заставляла идти, мое золотко? Скажи ему.
      Почему-то от звука ее голоса у Русова пробежали мурашки по спине.
      Джанет лучезарно улыбнулась:
      – Я прогуляюсь с Ренатой до ее дома, Юджин. Она прекрасная женщина, но одинока и скучает. У нас еще много времени.
      – Ты никуда не пойдешь! - заявил Русов, едва не стуча зубами. - Ехать до дома далеко, дядя будет беспокоиться.
      Джанет продолжала улыбаться, будто ничего не слыша, а Рената вскинула подбородок. Словно девочка, надевшая нарядное мамино платье, но лисье личико сморщилось от злости, а глаза потемнели.
      – Не указывайте тут, мистер! Довели девочку до слез и еще командуете…
      Что-то было в ее голосе и взгляде… Власть, безмерная тяжесть, цепенящий холод… Русов почувствовал, как все реже трепыхается в груди сердце. В глазах потемнело, не было сил поднять ружье, стволы будто налились свинцом. У женщины и в самом деле был дар, хотя иной, чем у Уолда…
      И город, и озеро куда-то исчезли. Словно темная пелена опустилась перед глазами. У Русова возникло ощущение падения в бездну. Ощущение было столь сильно, что внутри все сжалось и заледенело. Он падал стремглав: остановилось время, не стало света, и лишь смутно Русов различал в этой пропасти бледную полосу, за которой - он с ужасом чувствовал это, - его ожидало полное небытие. Показалось, будто некто в черном поднимает белую полосу, как шлагбаум на пути во тьму.
      Но на пути в темный колодец, кружась по удлиняющейся спирали, его догоняли слова:
      «У тебя светлое пламя… только сейчас красноватое… от страха».
      И следом:
      «Мы одной крови… ты и я».
      Мысли продолжали течь, хотя и замедлились. Неужели он пропал, и сейчас эта женщина уведет Джанет? Но Джанет не хочет идти! Просто ее воля сломлена. Пусть она была жестока к нему, но ей хочется жить и быть счастливой…
      Русов напряг всю волю. Он словно сбрасывал с плеч непомерный груз. Словно пробивался к отдаленному мерцанию сквозь черный лед… Наконец с неимоверным усилием вынырнул. Снова увидел мертвенно-синюю воду и холодный свет, но это был свет его мира. Перед ним стояла низкая скособоченная женщина - красивое платье свисало с худых плеч, а в блеклых голубых глазах был страх.
      – Ты ведьма, - хрипло сказал Русов. - Тебя надо застрелить.
      – Ты ее любишь! - с ненавистью выговорила женщина. - Только любовь может противостоять моей силе. А вот меня никто не любил. И ты меня не суди. Ты здесь чужой.
      Способность чувствовать понемногу возвращалась к Русову.
      – Откуда ты знаешь? - удивился он.
      – Ты сам сказал, что я ведьма. Видишь, я не боюсь холода и могу отправлять души в ад. С тобой вот не получилось. Зачем ты обидел девушку?
      – Это она обидела меня, - пробормотал Русов.
      – Ты дурак! - На лице Ренаты (наконец-то он вспомнил имя) появилась ехидная улыбка. - Ей надо было уйти со мной. Она спасет твою жизнь трижды. А ты предашь ее!
      – Постой, - ошеломленно сказал Русов. - Ты видишь будущее? Нам предсказала одна женщина…
      – Ее мать? - Рената кивнула на безучастную Джанет. - У нее было мало силы. Она не получила дара и видела смутно.
      – Ты говоришь, как Уолд. - Русов снова почувствовал озноб.
      – Ты знаешь Уолда? - прищурилась Рената. - Вот в ком много силы, но он не пользуется ею, дуралей.
      Ее лицо чуть разгладилось, на губах возникла мечтательная улыбка, а в глазах плеснулась синева.
      – Любовь… - протянула она. - Старое слово, холодное слово, печальное слово. Не я первая так говорю.
      Со странным выражением поглядела на Джанет:
      – Она будет любить тебя всю жизнь, и ждать даже потом.
      – А я? - глупо спросил Русов.
      – Ты? Я сказала, что ты предашь ее, - сухо сообщила Рената. - Потом будешь жить долго и умрешь богатым. Хотя… - ее губы искривились, - может быть и так, что переживешь ее всего на семь дней. Если повезет, конечно. Зато это она получит в дар мощь Владык. Она, а не ты!
      Русов растерянно смотрел на хрупкую женщину, потом отвел глаза. Грязная набережная, заброшенные здания, мертвые небоскребы…
      Он в чужой стране, на краю Лимба!
      – Я не понимаю тебя, - сказал устало. - Что ты сделала с Джанет?
      – Она спит, - пожала плечами Рената. Ее ключицы выпирали из-под платья, и Русов подумал, что она недоедает. - Скоро проснется. Ничего не будет помнить, и ничего ей не говори… Когда-нибудь ты поймешь. Уж не знаю, повезло тебе или нет.
      Она повернулась и пошла прочь.
      Кем она была, когда грозная сила пролилась на Землю, одним неся смерть, а другим жуткие дары - девочкой или уже зрелой женщиной?.. Наверное, она несчастна, и ее можно понять. В заброшенных универмагах можно отыскать красивые платья, но от одиночества так легко не избавиться. Даже Уолд как будто обрадовался спутнику в ночном лесу. Вот и она ухватилась за Джанет…
      У Русова заболела голова, он поискал взглядом и сел на причальную тумбу.
      А Рената, не пройдя и десятка метров, вдруг стала, обернулась и вытянула голову на тонкой шее. Словно лиса принюхивалась.
      – Надо же, - хрипловато сказала она. - Я чую жалость. Это не любовь, но тоже редкость в нынешнем мире. Я часто ходила по следу, но это всегда был душный запах страха и ненависти, или острый запах отчаяния. Я благодарна. Позови Ренату, когда тебе будет совсем плохо.
      – Как? - спросил Русов, чувствуя полное отупение.
      – Безмолвные вопли отчаяния разносятся далеко, - сухо сообщила Рената. - Порою я почти глохну от них. Но тебя я услышу.
      Она отвернулась, шагнула за груду контейнеров и скрылась.
      Русов посмотрел на Джанет: та стояла, с безразличной улыбкой глядя на небоскребы. Он закрыл глаза, надо прийти в себя. Наверное, просидел так долго.
      …И вдруг ощутил губы, волосы и слезы на лице - это Джанет целовала и тормошила его. Он открыл глаза и увидел ее заплаканное лицо. Джанет отодвинулась, продолжая держать Русова за плечи.
      – Что с тобой, Юджин? Ты едва не свалился в воду.
      – Да, - подтвердил Русов непослушными губами. - Едва не свалился. Спасибо тебе, Джанет.
      – Прости меня за глупость, что я сказала! Я сама не знаю, что на меня нашло. Ты ни в чем не виноват. Это все безумие и гордыня того поколения. Зачем и я умножаю зло? Прости меня, Юджин.
      – Да, - сказал Русов.
      Он привлек к себе Джанет, и ему стало удивительно хорошо от тепла ее тела. Наконец-то он осмелился это сказать:
      – Я люблю тебя, Джанет. Что бы ты ни сказала, я буду любить тебя. Даже если этот мир снова рухнет в пропасть, я все равно буду любить тебя.
      – О Господи! - Джанет отодвинулась.
      Наверное, проглянуло солнце, потому что на озеро упал свет. На несколько секунд оно превратилось в чашу синего огня под сумрачным небом. И по контрасту с этим жутковатым пламенем в глазах Джанет загорелся другой свет - ласковый и зеленый, словно проблеск весны в клонящемся к зиме мире.
      Она снова приблизила лицо к Русову. Всколыхнулись волосы, укрывая от него негостеприимную синеву. Цвет глаз вновь изменился - теперь это была не нежная зелень весны, а темная зелень пышного лета.
      – И я люблю тебя, Юджин, - прошептала она. - Как я старалась этого не допустить! Сколько раз говорила себе, что не должна ничего забывать. Но я ошибалась. У меня внутри все перевернулось, когда увидела тебя плачущим на берегу. И я не хочу ни о чем вспоминать. Я люблю тебя, Юджин.
      На этот раз они целовались долго. И далеко отступил от Русова этот невеселый мир. Он чувствовал только губы Джанет - неумелые, но слаще всего, что пробовал в жизни; ощущал только ласковые пальцы, гладящие его щеки и волосы; слышал только биение ее сердца. Они с трудом оторвались друг от друга.
      – Пожалуй, пора ехать обратно, - запинаясь, сказала Джанет. Оглянулась и добавила: - Это надо же, как далеко мы забрели.
      Русов не ответил. Ему показалось, что увидел вдали маленькую фигурку, словно девочка вышла прогуляться в тени заброшенных зданий.
      Обратный путь занял больше времени. Машину вел Русов, пережитое потрясение сказывалось, и он ехал медленно, вглядываясь в дорогу. Да и мир вокруг не выказывал особой радости: тучи опять сгустились и приникли к земле, ветер поднимал с дороги вихри пыли. Но доехали благополучно.
      Грегори встретил их с беспокойством во взгляде. Ничего не стали рассказывать, поднялись наверх отдохнуть. Русов лег на кровать и стал смотреть в окно. Казалось, что низко идущие облака цепляются за ветви дубов, образуя сумрачный, постоянно меняющийся лабиринт. И мысли в голове тоже мешались…
      Сегодня он впервые признался в любви, впервые услышал слова любви в ответ. Когда он думал об этом, то сердце ликовало. Но затем приходили другие мысли - что делать дальше? - и он испытывал полную растерянность. Делать при Грегори вид, что ничего не произошло? Целоваться с Джанет тайком?.. Он с досадой подумал, что для кого-то такие вещи не проблема. Но у него не было опыта, в Кандале за ним следило слишком много недоброжелательных глаз.
      Русов гнал эти вопросы прочь и снова вспоминал руки и губы Джанет - как она ласкала и целовала его. Сердце сильно билось, во рту пересохло. Русов не успел опомниться, как стал представлять, что сам ласкает Джанет… Охватило такое острое желание обнимать ее, прижимать к себе, обладать ею, что он втянул сквозь зубы воздух, а потом сел на кровати, чтобы успокоиться.
      – Жениться тебе надо, - рассмеялся он.
      И мысли приняли другое направление: а если и вправду попросить Джанет стать его женой?.. Мысль была новой, соблазнительной и пугающей одновременно.
      Он снова лег, подложив ладони под голову, и стал смотреть в потолок. Сегодня там отсутствовала обычная игра теней, комнату наполнял сумрак, и чем больше углублялась темнота, тем хаотичнее становились мысли Русова. Он чувствовал раздвоенность, как никогда в жизни. Что-то в нем восставало против этой мысли, не желая связывать себя и терять свободу. Но другая половина его существа неудержимо тянулась к Джанет - к зеленому свету в ее глазах, к ласковым рукам и нежным губам. Разум трезво напомнил, что иначе Джанет останется недосягаемой. Она всерьез принимает христианство и никогда не допустит близости без брака. А возникшее с такой остротой желание томило Русова… Вдруг Джанет снова начнет избегать его?
      Русов в смятении посмотрел на фотографию. Девушка на ней - никак не мог привыкнуть, что это мать Джанет, - словно подмигнула ему.
      «А почему бы и нет?», - словно говорил лукавый взгляд.
      И в самом деле, почему бы нет? Он женится на Джанет - и тогда она будет с ним, и он сможет обладать ею. Разве не этого ему больше всего хочется?..
      К щекам прилила горячая волна. Чтобы внезапно появившаяся решимость не улетучилась, Русов решил взяться за дело сразу: встал и, пригладив перед зеркалом волосы, вышел в коридор. Сейчас сделает Джанет предложение… Сердце сильно билось.
      Но на стук никто не отозвался. Русов разочарованно постоял перед дверью, потом толкнул ее и вошел.
      Здесь было сумрачнее, чем в его комнате. Хотя листва опала, стволы и сучья дубов все равно загораживали свет. Русов подошел к окну: дома Другого Дола белели среди черных деревьев. Вдруг он заметил внизу Джанет: та сидела на веранде и казалась такой одинокой, что сердце Русова дрогнуло.
      Он сошел вниз, накинул куртку и вышел.
      Джанет не повернула головы, и сердце Русова упало. Другого кресла на веранде не было, так что он подошел к Джанет, сел на пол и прислонился головой к ее коленям. Джанет вздрогнула, но возражать не стала.
      На улице было немногим светлее, чем в комнате. Облака выглядели просто угрожающе: просветов между ними уже не было, иссиня-черная стена вставала над городом.
      Через некоторое время Джанет заговорила:
      – Ты должен съехать от нас, Юджин, - сказала она бесцветным голосом. - Конечно, мы будем видеться, но жить рядом нам теперь… неудобно. Мне будет неловко перед дядей.
      Русов подвигал головой, устраиваясь поудобнее.
      – Ерунда, Джанет, - сказал он. - Я никуда не уеду. Я люблю тебя и хочу быть рядом. Послушай, выходи за меня замуж. Если мы объявим об этом, то неловко ни перед кем не будет.
      Наконец-то слова были сказаны. Русов произнес их легко и не почувствовал себя как-то связанным. Наоборот, хотя от пола веранды тянуло холодом, ему было очень уютно у ног Джанет.
      – О, Юджин! - Русов ощутил пальцы Джанет у себя в волосах. - Это так неожиданно. Мне надо подумать.
      – Подумай. - Русов испытал легкое разочарование. - Только не тяни долго. Мне тоже неловко за спиной Грегори целоваться с его племянницей.
      Джанет хихикнула и слегка дернула Русова за волосы.
      – А кто тебе это позволит?
      Потом ее голос сделался строже.
      – Послушай, ты знаешь эту балладу? - И Джанет с некоторой торжественностью продекламировала:
 
«Ты первых конных пропусти,
Закутанных в плащи,
Вторым спокойно дай пройти,
Мужайся и молчи.
На третьих всадников гляди,
Средь них меня ищи.
Дай вороным пройти, Дженет,
И пропусти гнедых,
А снежно-белого хватай,
Не выпускай узды!».
 
      На веранде было сумрачно и холодно - только от колен Джанет исходило тепло.
      – Нет, - ответил Русов. - Я таких стихов не читал. Похоже, что-то шотландское.
      – Да, - сказала Джанет. - Это старинная шотландская баллада. Мама ее очень любила и часто читала вслух. Даже меня назвала в честь героини. В балладе рассказывается о Дженет и ее возлюбленном - молодом Тэмлейне. Его захватили в плен черные эльфы и собирались увезти в заколдованный замок. У Дженет оставался единственный шанс спасти Тэмлейна - узнать среди всадников, когда его повезут по темной дороге, и набросить на него свой плащ. Иначе она потеряла бы любимого навсегда.
      – И она узнала его? - спросил Русов.
      – Да. - Пальцы Джанет остановились в волосах Русова. - У нее было лишь мгновение для этого. Она схватила за узду белого коня, набросила на возлюбленного плащ, и черные эльфы уже ничего не могли сделать. Они просто проехали мимо. Лишь Королева Фей прокляла Дженет, пожелав, чтобы она умерла самой страшной смертью… И знаешь что, Юджин? Пожалуй, я не стану думать долго. Может быть, и у нас не так много времени. Я выйду за тебя замуж. А сейчас извини, я должна готовить обед.
      Она порывисто встала и скрылась, оставив Русова на веранде. Тот был ошеломлен: все произошло так быстро!
      Потом некая мысль зародилась в глубине сознания и стала медленно всплывать, словно диковинная рыба, по пути обретая четкость. Русову понадобилось время, чтобы ее осознать: обратной дороги нет, его жизнь круто изменилась во второй раз, как и после встречи с Сирином.
      Появилось и еще одно, более смутное ощущение: будто увлекаемый водами могучей реки, он миновал некую грозную опасность, словно кто-то бросил угрюмый взгляд из-под сени деревьев, но течение уже несло Русова дальше, не давая ему задуматься.
      Не думалось и теперь. Он смотрел, как облачная стена вырастает, приближаясь к зениту. Темнело, все сильнее задувал холодный ветер, забираясь под куртку. Но вставать не хотелось - Русов откинул голову на сиденье кресла, где недавно была Джанет, и ему показалось, что это не ветер, а ее пальцы ласково ерошат волосы.
      Он улыбнулся, глядя в сердце встающей над городом тьмы.
      Когда наконец вернулся в гостиную, там уютно горели светильники. Грегори читал журнал, сидя в любимом кресле, а Джанет была занята в кухонном углу. Она нерешительно улыбнулась Русову и продолжила что-то старательно нарезать.
      Русов чувствовал себя неловко, объясняться с Грегори не хотелось. Но и отмалчиваться было нельзя: он видел, как напряжена Джанет. Так что набрал в грудь воздуха и выпалил:
      – Грегори, я люблю Джанет и хочу, чтобы она стала моей женой. Она согласна. Я знаю, что ее родители умерли, и у нее никого нет, кроме вас. Вы не против?
      У него возникло ощущение, будто слова повисли в воздухе, и тот ощутимо зазвенел. Напряжение держалось с минуту, потом спало.
      Джанет повернула голову от кухонного стола, она раскраснелась и стала еще красивее. Грегори медленно поднял глаза от журнала, сначала поглядел на племянницу, потом на Русова. Во взгляде была досада. И что-то еще…
      – Хорошо, Юджин, - сказал он. - Пойди пока к себе. Мне надо поговорить с Джанет.
      Русов молча повернулся и пошел к лестнице, ощущая на спине взгляд Грегори. В комнате не стал включать свет, а подошел к окну.
      Его ожидал сюрприз: белые цветы падали с темного неба. Близ освещенных окон они наполнялись призрачным бледным светом, а потом тускнели, пропадая из виду. Русов не сразу понял, что идет снег. Он долго смотрел на беззвучный полет этих первых цветов зимы: вспоминалась Кандала, бескрайние снега вокруг города и мать.
      Наконец его окликнула Джанет - еще более красная, она нервно накрывала на стол.
      – После обеда поговорите, - устало сказал Грегори. - Я оставляю все на усмотрение Джанет.
      Так что обед прошел не слишком весело. Русов гадал, что такого Грегори наговорил Джанет, а у той лишь к концу обеда вернулся нормальный цвет лица. Телевизор смотреть не стали, Русов снова поднялся к себе и лег на кровать.
      Снег все падал - уже не отдельными снежинками, а сплошной белой стеной. Комната наполнилась бледным молочным светом.
      В дверь постучали.
      – Войдите, - сказал Русов.
      Это была Джанет, она переоделась в нарядное зеленое платье. Русов сел на кровати, а Джанет опустилась на стул около двери.
      – Юджин, нам надо поговорить. - Голос звучал принужденно, как недавно у самого Русова.
      – Конечно, Джан. - Ласковое имя вырвалось у Русова непроизвольно.
      Джанет вздрогнула.
      – Дядя говорит, - продолжила она сурово, - что с тобой опасно связывать жизнь. Дело не в тебе лично, ты ему нравишься. Просто какое-то зло следует за тобой. Смерть твоего друга и моей матери не случайны. Сейчас лишь временная пауза, словно выжидают чего-то. Но дядя боится, что мы пробудем вместе недолго.
      Русов почувствовал тошноту, словно сам падал куда-то вместе со снегом. Но это было не то предельно жуткое ощущение, что испытал на берегу озера Мичиган. Он быстро взял себя в руки.
      И неожиданно вспомнил:
      – А твоя мать говорила, что видела нас вместе, - сказал он. - Мы шли, держась за руки, по какой-то дороге.
      Джанет снова вздрогнула.
      – А я и забыла, - шепотом произнесла она. - Но теперь вспоминаю. Это показалось мне странным тогда, просто выбросила из головы.
      Она отвернулась и стала смотреть на падающий снег. На лицо упал нежный прохладный свет - такого не увидишь летом, а пышные волосы и глаза потемнели.
      – Да, мой милый Юджин, - тихо сказала она. - Этот мир не таков, каким он мог быть. Я боюсь того, что нас ждет впереди. Но я попробую положиться на тебя. И на Бога. Я стану твоей женой, Юджин.
      Она вдруг заплакала и, подняв руки к лицу, поспешно вышла. Русов остался сидеть, не испытывая никаких эмоций: слишком много случилось за этот день. Вскоре он лег и быстро уснул.
      Гаснет свет из окон Джанет, а в комнате Юджина и не зажигали. Сидя у окна, Грегори смотрит на падающий снег: в мерцании фонаря лужайка постепенно становится белой - красивое зрелище. Наверное, привычное для Юджина - известно, что в России подолгу лежит снег…
      Да, удивила его Джанет. Ну, не то чтобы слишком удивила: в последнее время ее поведение стало слишком красноречивым. Живет замкнуто, дом и работа, а тут симпатичный молодой человек рядом, немудрено и увлечься. Но вот с какой радостью и надеждой она смотрела сегодня…
      Грегори качает головой: похоже, увлечение-то нешуточное.
      Что же делать? Он обо всем договорился, и День ветеранов удобное время, чтобы под каким-нибудь предлогом увезти Юджина. В Атланте от него узнают вс?, можно не сомневаться… Только как он, любимый дядя Грег, решится разрушить мечты Джанет? Как сможет потом смотреть в ее глаза - часто грустные и такие счастливые сегодня? Ведь они потускнеют: Юджина не отпустят скоро, даже если догадки только наполовину верны.
      Грегори вздыхает. Почему выбор оказывается так тяжел? Что важнее: долг перед страной или счастье Джанет? Или это ложная дилемма, и не надо вмешиваться в естественный ход вещей?.. Да, хорошо сказал старик Шекспир:
 
«И начинания, вознесшиеся мощно,
Сворачивая в сторону свой ход,
Теряют имя действия…».
 
      Грегори с трудом встает, подходит к компьютеру. Верный друг: есть ли кто вернее? Жены ведь не было и не будет. Так стоит ли мешать Джанет обрести мужа? Пусть он не такой, какого хотел для своей девочки, но это юноша с хорошими задатками. Способность к культурной адаптации просто поразительна, даже если вспомнить, что его мать американка. Где-то читал о всемирной отзывчивости русского характера. Кто знает, что получится из Юджина?.. А связанная с ним тайна - что ж, надо понаблюдать и подумать. Бывают странные совпадения, которые далеко не случайны - надо только понять, кто за ними стоит. И Джанет… будет ли у нее другой шанс?