– О, ты умеешь задавать и другие вопросы? А ну-ка!
      – Потом. Когда ты подобреешь.
      – А бифштекс будет натуральный? Не синтет?
      – Обещаю. Ткнешь в него вилкой – и он замычит.
      – У тебя, наверное, банковский счет закрыт, Бен?
      – Это постыдно, но не смертельно. Так как?
      – Уговорил.
      – Через десять минут на крыше медицинского центра.
      Джилл сняла надетый было костюм, повесила его в шкаф и выбрала платье, которое держала специально для таких случаев. Платье было простого покроя, почти прозрачное и, скорее, подчеркивало то, что должно было скрывать. Джилл с удовлетворением оглядела себя в зеркало и отправилась на крышу.
      Пока она осматривалась в ожидании Бена Кэкстона, к ней подошел дежуривший на крыше санитар.
      – Вас ждет машина, мисс Бордмэн. Вон тот «тальбот».
      – Спасибо, Джек.
      Джилл увидела такси с открытой дверцей. Она села в аэромобиль и уже собиралась сказать Бену двусмысленный комплимент, когда увидела, что его нет. Такси было автоматическим. Дверца закрылась, машина взлетела, развернулась и направилась к другому берегу Потомака. На площадке над Александрией машина приземлилась, в нее сел Бен, и аэромобиль снова взлетел.
      Джилл взглянула на Бена.
      – Ты посмотри какие мы! С каких это пор за своими подругами ты присылаешь роботов?
      – Есть причины, малышка, – Бен погладил ее по колену. – Нельзя, чтобы нас видели вместе.
      – Что?!
      – Нельзя, чтобы нас видели вместе. Остынь.
      – И кто же из нас прокаженный?
      – Мы оба. Джилл, я – газетчик…
      – А я уж подумала, что ты кто-то другой.
      – …А ты работаешь в больнице, где лежит марсианин.
      – И поэтому мне нельзя здороваться с твоей мамой?
      – Объясняю популярно. В округе более тысячи репортеров, литературных агентов, борзописцев и всякой другой шушеры плюс толпа, которая набежала, когда прилетел «Чемпион». Все они хотят поговорить с Человеком с Марса, но никому это еще не удалось. Поэтому мы с тобой поступили бы не слишком благоразумно, если бы вышли из больницы вместе.
      – Ну и что из того, что вместе? Я же не Человек с Марса.
      – Конечно, нет, – Бен посмотрел на Джилл. – Но ты поможешь мне с ним встретиться. Именно поэтому я за тобой и не заехал.
      – Бен, ты, наверное, на солнце перегрелся. Там вооруженная охрана. – Мы все продумаем.
      – О чем тут думать?
      – Погоди, давай сначала поедим.
      – Наконец-то ты заговорил разумно. А ты не разоришься окончательно?
      Ты ведь на мели.
      Кэкстон нахмурился.
      – Джилл, я не рискну войти в ресторан ближе, чем где-нибудь в Луисвилле. На этой колымаге мы доберемся туда не раньше, чем через два часа. Поэтому давай пообедаем у меня.
      – …сказал паук мухе. Бен, я устала и не могу бороться.
      – А тебя никто об этом и не просит. Честное благородное.
      – Тогда нам вообще не о чем говорить. А, впрочем, поехали, честный-благородный…
      Кэкстон стал нажимать на кнопки, и такси, кружившее на месте, направилось к отелю, где жил Бен.
      – Сколько времени тебе нужно, чтобы пропитаться ликером? – спросил Бен, набирая номер телефона. – Я закажу бифштекс.
      Джилл спросила:
      – Бен, в твоем хлеву есть собственная кухня?
      – Есть. Ты хочешь, чтобы я сам поджарил тебе бифштекс?
      – Я поджарю. Дай мне трубку.
      Джилл стала делать заказ, оглядываясь на Бена и проверяя, согласен ли он. Такси приземлилось на крыше отеля, и они спустились в номер Бена. Номер был старомодный, с живым газоном в гостиной. Джилл сняла туфли и прошлась по траве.
      – Здорово-то как, – вздохнула она, – ноги устали.
      – Садись и отдыхай.
      – Нет, я хочу еще по траве походить, чтобы на завтра хватило.
      – Как хочешь, – Бен ушел в столовую и стал смешивать напитки.
      Вскоре Джилл тоже занялась хозяйством. Она достала из лифта бифштекс-полуфабрикат с картофелем и салатом, поставила салат в холодильник и собралась разогревать картофель и жарить мясо.
      – Бен, здесь что, нет дистанционного управления?
      Бен подошел к плите и повернул выключатель.
      – Тебе придется готовить на открытом огне. Не боишься?
      – Ничего страшного. Я же в скаутах была.
      Они вернулись в гостиную. Джилл села у ног Бена, и они принялись за мартини. Напротив стоял аппарат стереовидения, замаскированный под аквариум. Бен включил аппарат, гуппи и меченосцы исчезли, а на экране появилось изображение известного обозревателя Огатеса Гривса.
      – …можно с уверенностью утверждать, – вещал обозреватель, – что Человеку с Марса постоянно вводят наркотики, чтобы он не мог предать огласке эти факты. Разглашение их было бы для правительства…
      Кэкстон выключил стереовизор.
      – Бедняга, – посочувствовал он, – ничего-то ты не знаешь. Хотя насчет наркотиков… Он, пожалуй, прав. – Не прав, – сказала вдруг Джилл. – Да? Откуда ты знаешь, малышка? – Знаю, – Джилл сказала больше, чем хотела. – За ним постоянно наблюдает врач, но назначений седативных средств я не видела.
      – Это вовсе не означает, что их нет. Или тебе поручили уход за ним?
      – Нет, и даже наоборот. Туда вообще не пускают женщин – у двери стоит вооруженная охрана.
      – Это мне известно. Но тогда ты не можешь знать, шпигуют его наркотиками или нет.
      Джилл закусила губу: «Придется признаться во всем, чтобы подтвердить сказанное».
      – Бен, ты меня не выдашь?
      – В смысле?
      – Не выдашь?
      – Это понятие растяжимое, но я постараюсь.
      – Ну, хорошо. Налей-ка мне еще. – Он налил, и Джилл продолжила. – Я знаю, что Человека с Марса не колют наркотиками. Я с ним говорила. Кэкстон присвистнул.
      – Я так и предполагал. Проснувшись сегодня утром, я подумал: «Надо позвонить Джилл. Не может быть, чтобы она ничего не знала». Выпей еще, солнышко, мне для тебя ничего не жалко. Можешь прямо из графина.
      – Отстань!
      – Ну хочешь, я тебе ножки потру? Мадам, позвольте взять у вас интервью. Как…
      – Бен! Ты обещал! Если ты сошлешься на мой рассказ, меня уволят.
      – Я скажу «из надежных источников».
      – Я боюсь.
      – Я сейчас умру от неудовлетворенного любопытства, и тебе придется доедать мой бифштекс.
      – Ладно, я расскажу, только ты не должен мои слова использовать.
      Бен молчал. Джилл рассказала, как она обманула охрану.
      – Ты можешь пройти туда еще раз?
      – Пожалуй, могу. Но не хочу: это рискованно.
      – Слушай, проведи меня. Я оденусь электриком: комбинезон, профсоюзный значок, инструменты. Ты дашь мне ключ…
      – Нет.
      – Почему? Будь умницей, девочка. Это будет величайшая сенсация со времен Колумба и Изабеллы. Единственное, чего я боюсь – это встретить там более расторопного «электрика».
      – А я боюсь за себя, – перебила Джилл. – Для тебя это сенсация, а для меня крах карьеры. Меня дисквалифицируют, уволят и вышлют из города.
      – Правда?
      – Правда.
      – Мадам, позвольте предложить вам взятку.
      – Сколько? Я соглашусь, если ее хватит на то, чтобы провести остаток жизни в Рио-де-Жанейро.
      – Я не могу перещеголять Ассошиэйтед Пресс или Рейтер. Сотни хватит?
      – За кого ты меня принимаешь?
      – Сто пятьдесят!
      – Как связаться с Ассошиэйтед Пресс?
      – Капитолий, 10-9000. Джилл, я на тебе женюсь. Это предел моих возможностей.
      Джилл вздрогнула.
      – Что ты сказал?
      – Выходи за меня замуж. Когда тебя будут выгонять из города, я тебя встречу и привезу сюда. Ты пройдешь по нашей траве – и забудешь свой позор. Но сначала ты проведешь меня в ту комнату.
      – Ты серьезно, Бен? Ты повторишь свои слова при Беспристрастном Свидетеле?
      – Повторю, – вздохнул Кэкстон. – Зови.
      Джилл встала.
      – Я не приму от тебя такой жертвы, Бен, – сказала она мягко, целуя его в щеку. И, пожалуйста, не шути так со старыми девами.
      – Я не шутил.
      – Сомневаюсь в этом. Ладно, вытри помаду; я расскажу тебе все, что знаю, и мы подумаем, как тебе извлечь из этого выгоду, не подводя меня. Идет?
      – Идет!
      – Я уверена, что под действием наркотиков он не был, и готова поручиться, что он был в здравом уме, хотя говорил странные вещи.
      – Было бы странно, если бы он не говорил странных вещей.
      – ?!
      – Джилл, у нас мало сведений о Марсе, но мы хорошо знаем, что марсиане сильно отличаются от людей. Представь, что ты попала в дикое племя, которое носит шкуры. Какой ты вернешься оттуда через десяток лет? А это еще слабое сравнение: Марс отстоит от нас на сорок миллионов миль.
      – Понимаю, – кивнула Джилл. – Именно поэтому я и пропустила его глупости мимо ушей. Не такая уж я тупица.
      – Ну что ты! Ты просто умница, хоть и женщина.
      – Тебе нравится, когда тебя поливают мартини?
      – Извини. Женщины умнее мужчин, история это не раз подтверждала. Давай налью.
      Джилл смягчилась и продолжала:
      – Просто глупо, но к нему не пускают женщин. Он вовсе не сексуальный маньяк.
      – Наверное, его оберегают от излишних волнений.
      – Он не был взволнован. Ему было просто любопытно. Я не чувствовала, что на меня смотрит мужчина.
      – Если бы ты разделась, он, может быть, поступил бы как мужчина.
      – Не думаю. Мне кажется, он уже слышал, что есть женщины и есть мужчины, и хотел увидеть, в чем между ними разница.
      – Vive la difference! – провозгласил Кэкстон.
      – Не говори сальностей!
      – Что ты! Я поблагодарил Господа за то, что он позволил мне родиться человеком, а не марсианином.
      – Хватит шутить, Бен.
      – Я абсолютно серьезен.
      – Ну, значит, успокойся. Он не обидел бы меня. Ты не видел, какое у него лицо, а я видела.
      – Какое же у него лицо?
      Джилл задумалась.
      – Бен, ты когда-нибудь видел ангела?
      – Ни одного, кроме тебя.
      – И я не видела, но он был именно, как ангел. Совершенно безмятежное лицо и мудрые глаза. Не по-земному чистое лицо, – она передернула плечами. – Не по-земному… – повторил Бен. – Посмотреть бы на него.
      – Бен, почему его держат взаперти? Он и мухи не обидит.
      – Ему дают освоиться. Он не привык к земному тяготению и паршиво себя чувствует.
      – Мышечная слабость не опасна; гравитационная миастения гораздо серьезнее, но мы и с ней справляемся.
      – Его нужно оберегать от простуды и инфекций: на Марсе он с ними не сталкивался.
      – Ну да, у него нет антител. Хотя постой, я слышала, что доктор Нельсон – он летал на «Чемпионе» – по пути на Землю делал Смиту переливания и заменил ему половину крови.
      – Можно мне это опубликовать, Джилл?
      – Только не ссылайся на меня… Да, ему сделали прививки против всех болезней, за исключением родильной горячки. Кроме того, для защиты от инфекции, по-моему, не нужна вооруженная охрана.
      – М-м-м, Джилл, я тоже знаю кое-что, чего ты можешь не знать. Опубликовать это «кое-что» я не могу, потому что не хочу подводить людей. Но если ты обещаешь молчать, тебе расскажу.
      – Обещаю.
      – Это длинная история. Хочешь еще выпить?
      – Нет, я хочу есть. Где звонок?
      – Вот он.
      – Так позвони.
      – Позвонить? Не ты ли собиралась готовить обед?
      – Бен Кэкстон, я лучше умру с голоду, чем встану и нажму кнопку, которая находится в полуметре от тебя.
      – Как прикажешь, – он нажал кнопку. – Но вернемся к Валентайну Майклу Смиту. Есть серьезные сомнения относительно его права носить фамилию Смит. – Как так?
      – Милочка, твой приятель – первый незаконнорожденный в истории освоения космоса.
      – Черт возьми!
      – Веди себя прилично!… Ты слышала что-нибудь об экспедиции на «Посланце?» В ней участвовали четыре супружеские пары. Две из них носили фамилии Брант и Смит. Так вот, твой приятель с ангельским лицом – сын миссис Смит от капитана Бранта.
      – Откуда это известно? И не все ли равно? Зачем копаться в их грязном белье? Этих людей уже нет в живых.
      – Откуда это известно, я могу объяснить. На «Посланце» летели люди, о которых было известно все: группа крови, резус-фактор, цвет глаз и волос – все эти генетические штучки, в которых ты понимаешь больше, чем я. Так вот, по результатам анализа генетических признаков точно установлено, что матерью Смита была Мэри Джейн Лайл-Смит, а отцом – Майкл Брант. У Смита великолепная наследственность: коэффициент умственного развития его отца был 163, матери – 170 . Ты говоришь, не все ли равно? Нет, не все. И чем дальше, тем больше людей будут этим интересоваться. Ты знаешь, что такое Лайл-Драйв?
      – Конечно. Это форма пространства, в которой «Чемпион» летел на Марс.
      – И все корабли после «Чемпиона». А ты знаешь, кто эту форму вычислил?
      – Ты хочешь сказать, что это ОНА?
      – Ну конечно! Доктор Мэри Джейн Лайл-Смит! Перед вылетом на Марс она, в основном, закончила расчеты, оставалось доработать лишь кое-какие детали. Она запатентовала изобретение, а патент вверила попечению Фонда Науки. Поэтому твой приятель является собственником изобретения, а распоряжается изобретением и получает от него доход Фонд Науки. Это миллионы, а может – сотни миллионов; я даже не представляю, сколько. Принесли обед. Бен, чтобы не мять газон, опустил с потолка висячие столики: один – к своему креслу, другой – к сидящей на газоне Джилл.
      – Вкусно?
      – Очень.
      – Спасибо. Старался.
      – Бен, – спросила Джилл, проглотив очередной кусок, – если Смит незаконнорожденный, имеет ли он право наследования?
      – Он не незаконнорожденный. Доктор Мэри Джейн была из Беркли, а по законам Калифорнии не существует понятия «незаконнорожденный». На родине капитана Бранта, в Новой Зеландии, также цивилизованные законы. В штате, где родился доктор Уорд Смит, муж Мэри Джейн, ребенок, рожденный в браке, всегда считается законным. Перед нами, Джилл, человек, имеющий троих законных родителей.
      – Постой, Бен. Этого не может быть. Я не адвокат, но…
      – Вот именно. Адвокатов такие мелочи не трогают. По всем законам Смит является законнорожденным, хотя на деле он незаконнорожденный. Он имеет право наследования. Его мать была богата, отцы тоже не были нищими. Брант вложил все деньги, полученные за лунные походы, в Лунар Энтерпрайзез и получал бешеные дивиденды. У него был опасный недостаток – он играл, но ему везло. Выигрыши Брант снова вкладывал в дело. У Уорда Смита было фамильное состояние. И наш Смит наследует и то, и другое.
      – Недурно!
      – Это еще не все, рыбка. Смит – наследник всего экипажа.
      – Как это?
      – Все члены экипажа подписали Джентльменское Соглашение Первопроходца, по которому каждый из них (или ребенок каждого их них) является наследником всех остальных. Они хорошо обдумали свое соглашение, взяв за образцы подобные же контракты XVI и XVII веков. Все они были состоятельными людьми: у многих были акции Лунар Энтерпрайзез. Так что Смит, кажется, может получить контрольный пакет.
      Джилл подумала о пациенте из палаты К-12, вспомнила, какую трогательную церемонию он устроил с водой, и ей стало жаль его.
      Кэкстон продолжал:
      – Любопытно было бы почитать бортовой журнал «Посланца». Его нашли, но вряд ли опубликуют.
      – Почему, Бен?
      – Это грязная история. Чтобы ее услышать, мне пришлось хорошо напоить информатора… Доктор Уорд Смит сделал жене кесарево сечение, и она умерла под ножом. Его последующие поступки подтверждают мой рассказ. Тем же скальпелем, которым делал операцию, он перерезал горло сначала капитану, а потом себе. Извини, малышка.
      – Я медсестра и спокойно воспринимаю такие вещи.
      – Ты лгунья, и за это я тебя люблю. Я три года работал в полиции, но так и не научился спокойно реагировать на подобное.
      – А что случилось с остальными?
      – Этого мы не узнаем, если не добудем у бюрократов журнал. Но я, хитроглазый газетчик, надеюсь, что добудем и узнаем. Секретность порождает тиранию.
      – Бен, мне кажется, для него будет лучше, если наследство ему не достанется. Он не от мира сего.
      – Точно сказано. И деньги ему не нужны. Человек с Марса с голоду не умрет. Любое правительство, университет или институт согласятся иметь его постоянным гостем.
      – Ему лучше отказаться от наследства.
      – Это не так легко, Джилл. Помнишь дело Дженерал Атомикс против Ларкин и Ко?
      – Проходила в школе, как и все. Но при чем тут Смит?
      – Восстановим события. Русские отправили на Луну первый корабль, который разбился. Потом стартовала американо-канадская экспедиция – и вернулась, никого на Луне не оставив. Соединенные Штаты вместе с Общим рынком стали готовить экспедицию колонистов; параллельно с ними такую же экспедицию готовила Россия. В это время Дженерал Атомикс запускает корабль с одного из арендуемых у Эквадора островов. Прилетают на Луну наши и русские, а парни из Дженерал Атомикс уже тут как тут.
      Получилось, что Дженерал Атомикс, шведская фирма с контрольным пакетом акций в Штатах, застолбила Луну. Наши, вроде, не собирались их сгонять, но русские на могли успокоиться. Верховный Суд решил, что юридическое лицо не может быть собственником планеты, и владельцами Луны стали люди, первыми на нее ступившие – Ларкин и его экипаж. Их признали суверенной нацией и приняли в Федерацию. Неудачливые претенденты на обладание Луной получили компенсацию, а Луну отдали на концессию Дженерал Атомикс и ее дочерней фирме Лунар Энтерпрайзез. Такое решение никому особенно не понравилось, но его считают компромиссом, более или менее удовлетворяющим все заинтересованные стороны. Позже на основе этого решения был разработан закон о колонизации планет, направленный на предотвращение кровопролития. Этот закон себя оправдал: третья мировая война началась не из-за столкновения интересов в космосе. Так вот, решение по делу Ларкина – закон, применимый к Смиту.
      Джилл покачала головой.
      – Я тебя не понимаю.
      – Подумай, Джилл. По нашим законам Смит является суверенной нацией и собственником планеты Марс.

Глава 5