– Понятно, что не дал… Майк, ты читал что-нибудь?
      – Да, Джабл.
      – Что?
      – Я прочел, – доложил Майк, – еще три тома энциклопедии: «Marub – Mushe», «Mushr – Ozon» и «P – Planti». Ты не велел мне читать энциклопедию помногу, поэтому на «Planti» я остановился. Потом я прочел трагедию «Ромео и Джульетта» Уильяма Шекспира. Потом – «Мемуары» Джакомо Казановы в переводе Френсиса Уэллмена. Потом я осмысливал прочитанное. Потом Джилл позвала меня завтракать.
      – Ты что-нибудь понял?
      – Не знаю, Джабл, – в голосе Смита была тревога.
      – Что тебе неясно?
      – Я не смог охватить всей полноты того, что прочитал. Читая у Мастера Уильяма Шекспира о смерти Ромео, я почувствовал, что полон счастья. А после я прочел, что он дематериализовался слишком рано – по крайней мере, мне так показалось. Почему так?
      – Потому что он сопливый идиот.
      – Прошу прощения?
      – Я сам не знаю, Майк.
      Смит пробормотал что-то по-марсиански, а по-человечески сказал:
      – Я только яйцо.
      – Что? Мне кажется, ты меня о чем-то просишь, Майк. Чего ты хочешь?
      Смит поколебался, потом выпалил:
      – Брат мой Джабл, пожалуйста, спроси Ромео, почему он дематериализовался! Я не могу с ним говорить, я только яйцо. А ты можешь. Спроси и после объяснишь мне.
      Майк, по-видимому, считал, что Ромео существовал на самом деле, и сейчас просил его, Джабла, вызвать дух Ромео и потребовать у него отчета о поступках плоти. Как объяснить Майку, что Монтекки и Капулетти не существовали в материальном мире? Джабл не оперировал понятиями, опираясь на которые, можно было бы объяснить Смиту, что такое художественная литература.
      Джилл испугалась, что Майк сейчас свернется в клубок и оцепенеет.
      Майк действительно был близок к этому, но изо всех сил держался; он дал себе слово не прибегать к подобному средству в присутствии друзей. Он видел, что причиняет этим беспокойство всем, кроме доктора Нельсона. Майк замедлил сердце, успокоил чувства, улыбнулся и сказал:
      – Я подожду, пока понимание придет само.
      – Хорошо, – согласился Джабл. – А в следующий раз, когда ты соберешься читать, спроси меня или Джилл – кого угодно – художественная ли это литература. Тебе, пожалуй, не стоит ее читать…
      – Я буду спрашивать, Джабл.
      Майк решил, что обязательно расскажет Старшим Братьям, что такое художественная литература, когда сам это поймет… Тут он с удивлением заметил, что сомневается; – поймут ли они. Предположение о том, что существуют вещи, столь же непонятные для Старших Братьев, как и для него самого, было даже более революционным, чем само понятие художественной литературы. Майк решил подумать об этом в другой раз, в спокойной обстановке.
      – …но я позвал тебя не для того, – говорил тем временем брат Джабл, – чтобы рассуждать о литературе. Майк, вспомни, пожалуйста, тот день, когда Джилл забрала тебя из больницы.
      – Из больницы? – переспросил Майк.
      – Мне кажется, Джабл, – вмешалась Джилл, – Майк не знает, что он был именно в больнице. Давайте я попробую…
      – Вперед!
      – Майк, ты помнишь, как жил в комнате один, пока я тебя не одела и не увела?
      – Да, Джилл.
      – Потом мы поехали в другое место, я тебя раздела и велела принять ванну.
      – Да, это было такое счастье! – Смит улыбнулся воспоминанию.
      – Потом я тебя вытерла, и тут пришли двое.
      Улыбка погасла. Смит задрожал и стал уходить в себя.
      – Майк! Остановись! – приказала Джилл. – Не смей уходить!
      Майк взял себя в руки.
      – Хорошо, Джилл.
      – Слушай, Майк. Вспомни, что было, только не волнуйся. Пришли двое мужчин, один потащил тебя в гостиную…
      – Туда, где растет трава, – подтвердил Майк.
      – Правильно, там на полу растет трава. Я хотела помешать ему, но он меня ударил. Потом он пропал. Помнишь?
      – Ты не сердишься на меня за это?
      – Что ты! Нет, конечно. Один пропал, второй навел на меня пистолет и тоже пропал. Я испугалась, а не рассердилась.
      – И сейчас не сердишься?
      – Майк, милый, я никогда на тебя не сердилась. Мы с Джаблом просто хотим понять, что произошло. Те двое пришли, ты что-то сделал, и они пропали. Почему? Что ты сделал, скажи?
      – Я скажу. Тот человек – большой – ударил меня, и я испугался. Я… тут он перешел на марсианский. – Я не знаю слов. – Объясни постепенно, – попросил Харшоу.
      – Я постараюсь, Джабл. Передо мной есть что-то. Это плохая вещь, ее не должно быть. И я… – он опять запнулся. – Это просто, гораздо проще, чем завязывать шнурки! Но слов нет. Извините, пожалуйста…
      Он немного помолчал и продолжил:
      – Может быть, слова есть в «Plant – raum» или в «Rayn – sarr», или в «Sars – Sors». Я прочту их сегодня, а завтра за завтраком вам расскажу.
      – Может быть, и есть, – сказал Джабл. – Погоди-ка, Майк.
      Он отошел в угол комнаты и взял в руки большую бутылку с бренди.
      – Ты можешь сделать так, чтобы это пропало?
      – Это плохая вещь?
      – Предположим, что да.
      – Но, Джабл, я должен точно знать, что она плохая. Это бутылка. Я не вижу в ней ничего плохого.
      – А если я замахнусь и брошу ее в Джилл?
      Смит произнес с мягкой грустью:
      – Джабл, ты этого не сделаешь.
      – Правда, не сделаю. Джилл, тогда ты брось в меня. Бутылка тяжелая, и если Майк не защитит меня, я получу по крайней мере поверхностное ранение. – Джабл, я не хочу этого делать.
      – Бросай! Это в интересах науки и… Бена Кэкстона.
      – Но… – Джилл вскочила, схватила бутылку и швырнула ее Джаблу в голову.
      Джабл хотел стоять прямо, но сработал рефлекс, и он пригнулся.
      – Пролетела, – сказал Джабл с сожалением. – Я не хотел нагибаться, думал посмотреть. Майк, что с тобой?
      Человек с Марса дрожал и выглядел совсем несчастным. Джилл обняла его за плечи:
      – Ну, ну, все в порядке, милый! Ты все отлично сделал. Она никого не задела. Исчезла и все.
      – Похоже, что исчезла, – согласился Джабл, оглядев комнату. Затем прикусил свой большой палец и спросил: – Энн, ты смотрела?
      – Да.
      – Что ты видела?
      – Бутылка не просто исчезла. Процесс имел определенную длительность.
      С моего места это выглядело так, будто бутылка сжалась и исчезла вдали. Но за пределы комнаты она не вылетела, я видела ее до момента исчезновения.
      – Куда же она делась?
      – Я больше ничего не могу добавить.
      – М-м-м… Пленки прокрутим потом, но я верю. Майк!
      – Да, Джабл?
      – Где сейчас находится бутылка?
      – Бутылка находится… – Майк снова запнулся. – Опять нет слов. Прости.
      – Занятно. Сынок, ты можешь ее вернуть?
      – Прошу прощения?
      – Ты ее убрал. Теперь сделай так, чтобы она снова появилась.
      – Я не могу. Бутылки нет.
      Джабл задумался. «Этой способности можно найти неплохое применение.
      Есть пара-тройка парней, о которых жалеть никто не будет».
      – Майк, а расстояние для тебя имеет значение?
      – Прошу прощения?
      – Если бы ты был в комнате, а я – на улице, футах в тридцати от дома, ты бы смог убрать бутылку?
      – Да, – ответил несколько удивленный Смит.
      – Гм… Подойди к окну. Предположим, Джилл и я стояли бы на той стороне бассейна, а ты здесь. Ты бы смог убрать бутылку?
      – Да.
      – Ну а если бы мы были за воротами, за четверть мили отсюда?
      Смит задумался.
      – Джабл, дело не в расстоянии, не в видении, а во ВНИКНОВЕНИИ.
      – Постой, постой… Расстояние роли не играет. Тебе даже не нужно ничего видеть. Если ты знаешь, что где-то происходит что-то плохое, ты можешь это остановить? Так?
      Смит встревожился.
      – Почти так. Я недавно из гнезда. Чтобы вникать, я должен видеть. А Старшему Брату для этого глаза не нужны. Он вникает. Чувствует. Действует… Прости.
      – Ты ни в чем не виноват, – угрюмо сказал Харшоу. – Видел бы тебя министр по делам мира – тут же объявил бы секретным оружием.
      – Прошу прощения?
      – Не обращай внимания.
      Джабл вернулся к столу и взял в руки тяжелую пепельницу.
      – Джилл, не бросай в лицо. Майк, выйди в коридор.
      – Джабл, брат мой, пожалуйста, не надо!
      – Что случилось? Я хочу провести еще один опыт, но в этот раз буду смотреть, куда она летит.
      – Джабл!
      – Да, Джилл?
      – Я поняла, что тревожит Майка.
      – Ну?
      – В наших экспериментах я должна вам угрожать. А ведь мы Майку – братья по воде. Он не может понять, как между нами возможно такое. Это, наверное, совсем немарсианское поведение.
      Харшоу нахмурился.
      – И нас будут разбирать на заседании «Комитета по Немарсианским Деяниям»?
      – Джабл, я не шучу!
      – Я тоже. Ладно, Джилл, я сам ее брошу, – Харшоу дал пепельницу Майку. – Видишь, какая она тяжелая, сынок, какие острые у нее углы?
      Смит внимательно осмотрел пепельницу.
      – Я ее подброшу к потолку, – продолжал Харшоу, – и, падая, она ударит меня по голове.
      Майк испуганно поднял глаза.
      – Брат, ты умрешь?
      – Нет, просто мне будет очень больно. Оп-ля! – Харшоу бросил пепельницу вверх.
      В верхней точке траектории пепельница остановилась.
      Харшоу смотрел на нее, и ему казалось, что перед ним – застывший кинокадр. Он прохрипел:
      – Энн, что ты видишь?
      Энн ответила бесцветным голосом:
      – Пепельница остановилась в пяти дюймах от потолка. Я не вижу ничего, что бы ее удерживало, – и уже нормальным голосом добавила: – Джабл, я думаю, что вижу это… Если фильм покажет что-то другое, я порву диплом.
      – Джилл?
      – Пепельница висит в воздухе.
      Джабл отошел к столу и, не сводя с пепельницы глаз, сел.
      – Майк, – спросил он, – почему она не исчезла?
      – Ты не просил убрать ее, – сказал Майк извиняющимся тоном, – ты велел ее остановить. Когда я убрал бутылку, ты захотел вернуть ее обратно. Я делаю что-то не так?
      – Нет. Я забыл, что ты все понимаешь буквально.
      Харшоу вспомнил проклятия и клятвы, модные во времена его молодости, и подумал, что Майку их говорить нельзя. Пошлешь его к чертям – он и пойдет.
      – Я рад, – ответил Смит сдержанно. – Простите, что бутылка пропала. И еще простите, что пропала пища. Но иначе было нельзя. Мне так казалось.
      – О чем ты? Какая пища?
      Джилл поспешно объяснила:
      – Он имеет в виду тех типов, Джабл. Берквиста и его подручного.
      – Ах, да, – Харшоу отметил, что у него самого немарсианские представления о пище. – Майк, не переживай, из них бы не вышло хорошей пищи. Такие отбросы бы забраковал любой инспектор пищевой службы. А самое главное – это было необходимо. Ты понял все совершенно правильно и поступил верно.
      – Мне приятно это слышать, – с облегчением ответил Майк. – Только Старшие Братья никогда не ошибаются. А мне еще многому нужно учиться и расти, прежде чем я присоединюсь к Старшим Братьям. Джабл, можно, я опущу пепельницу?
      – Ты хочешь ее убрать? Давай!
      – Я уже не могу.
      – Почему?
      – Она сейчас не угрожает твоей голове. Я не нахожу в ней ничего плохого. – Опустить?
      – Конечно, опускай.
      Харшоу ожидал, что пепельница, висевшая над его головой, упадет на пол, но она спикировала к столу, покачалась над ним и мягко опустилась.
      – Спасибо, Джабл, – сказал Смит.
      – Тебе спасибо, сынок. – Джабл взял пепельницу. Она была такая же, как раньше. – Тебе спасибо. За самые удивительные впечатления, которые мне довелось испытать с тех пор, как первая нанятая мною девчонка повела меня на чердак. Энн! Ты училась в Рейне?
      – Да.
      – Ты раньше сталкивалась с левитацией?
      Энн подумала.
      – Я видела то, что называют телекинезом. Его демонстрировали на игральных костях, а я в математике слаба и не могу точно сказать, телекинез это был или нет.
      – Черт возьми! Если так рассуждать, то в пасмурный день нельзя сказать, что солнце встало.
      – А как же иначе! Может быть, за тучами кто-то установил искусственный источник света… Один из моих сокурсников мог передвигать взглядом мелкие предметы, но для этого ему нужно было выпить. Но я опять-таки ничего точно сказать не могу, потому что с ним пила и я, а в нетрезвом состоянии…
      – И больше ты ничего не видела?
      – Нет.
      – У меня больше нет к тебе вопросов как к Свидетелю. Снимай свою простыню и садись, если хочешь.
      – Спасибо, хочу. Но, памятуя вашу лекцию о мечетях и синагогах, я переоденусь в своей комнате.
      – Как хочешь. Разбуди Дюка и скажи ему, чтобы занялся камерами.
      – Хорошо, босс. Ничего без меня не делайте.
      Энн пошла к двери.
      – Обещать не могу. Майк, садись за стол. Ты можешь снова поднять пепельницу?
      – Да. – Смит протянул руку и взял пепельницу.
      – Не так!
      – Не так?!
      – Это я виноват. Ты можешь поднять ее, не касаясь руками? – Могу, Джабл.
      – Ну? Ты не устал?
      – Нет, Джабл.
      – Так в чем же дело? Она должна быть плохой?
      – Нет, Джабл.
      – Джабл, – вмешалась Джилл, – вы не попросили поднять пепельницу, а только спросили, может ли он ее поднять.
      – Ах, да! – смутился Джабл. – Майк, пожалуйста, подними пепельницу, не касаясь ее руками. На фут над столом.
      – Хорошо, Джабл. – Пепельница поднялась и зависла над столом. – Ты измеришь расстояние, Джабл? Если что не так, я ее передвину.
      – Отлично. Держи. Устанешь – скажешь.
      – Скажу.
      – А можешь поднять что-нибудь еще? К примеру, этот карандаш. Если можешь – подними.
      – Хорошо, Джабл.
      Карандаш присоединился к пепельнице.
      Постепенно их компанию пополнили другие предметы. Вернулась Энн и молча села на стул. Пришел Дюк со стремянкой, взглянул на представление раз, другой и стал устанавливать стремянку. Майк неуверенно произнес:
      – Мне кажется, Джабл… – он тщательно подбирал слова, – я запутался в этих предметах.
      – Не перенапрягайся.
      – Кажется, я смогу поднять еще один. – Зашевелилось пресс-папье, поднялось и… все висевшие в воздухе предметы посыпались на пол.
      Майк чуть не плакал.
      – Джабл, мне очень жаль.
      Харшоу похлопал его по плечу.
      – Сынок, ты должен гордиться. То, что ты сделал, – это… – он искал сравнение среди фраз, известных Майку, – труднее, чем завязывать шнурки, и лучше, чем сделать сальто в полтора оборота. Ты это просто здорово сделал! Майк удивился.
      – Я не должен стыдиться?
      – Ты должен гордиться.
      – Да, Джабл, – с довольным видом сказал Майк. – Я горжусь.
      – Отлично. Майк, я не могу поднять даже одну пепельницу, не прикасаясь к ней руками.
      Смит испугался.
      – Ты не можешь?
      – Нет. Ты научишь меня?
      – Да, Джабл. – Смит замолчал, смутившись. – У меня опять не слов. Я буду читать, читать и читать, пока не найду слова. Потом я научу моего брата.
      – Только не очень разгоняйся.
      – Прошу прощения?
      – Я говорю, не разочаровывайся, если что-то не получится. Нужных слов может не быть в английском языке.
      Смит подумал.
      – Тогда я научу брата языку моего гнезда.
      – Ты можешь опоздать лет на пятьдесят.
      – Я сказал что-то не так?
      – Вовсе нет. Но лучше начни заниматься с Джилл.
      – У меня от этих занятий горло болит, – запротестовала Джилл.
      – Будешь пить аспирин. – Харшоу строго взглянул на нее. – Это не причина, сестра. Вы назначаетесь младшим научным сотрудником в области марсианской лингвистики… что включает исполнение и ряда дополнительных обязанностей. Энн, прими ее на работу официально, пусть ей идет заработная плата.
      – Она уже давно работает на кухне. Оплатить ей и эту работу?
      Харшоу пожал плечами.
      – Такую мелочь можешь решить сама.
      – Джабл, – запротестовала Джилл, – у меня может не получиться!
      – Сначала попробуй!
      – Но…
      – А где благодарность? Я предлагаю тебе работу!
      Джилл прикусила губу.
      – Я согласна… босс.
      Смит робко коснулся ее руки. – Джилл… я научу.
      Джилл погладила его плечо.
      – Спасибо, Майк. – Она посмотрела на Харшоу. – Я буду учиться специально, чтобы подразнить вас.
      Харшоу улыбнулся.
      – О, этот мотив я понимаю! Можно не сомневаться, ты все выучишь. Майк, что ты еще умеешь такого, чего не умеем мы?
      – Не знаю, – удивился Смит.
      – В самом деле, – поддержала его Джилл, – как он может ответить, если не знает, что мы умеем, а что – нет.
      – И то правда. Энн, измени название должности на «сотрудник по исследованию языка, культуры и техники». Джилл, изучая язык, ты встретишься с незнакомыми нам явлениями их жизни. Будешь сообщать мне. Майк, если ты заметишь что-то, чего мы делать не умеем, а ты умеешь – тоже сообщи мне.
      – Сообщу, Джабл. А что именно?
      – Не знаю. Ну, например, что-то вроде того, что ты показывал сегодня.
      Или вроде твоего сидения под водой… Дюк!
      – Босс, у меня полные руки пленки.
      – Но говорить ты можешь? Мне показалось, что вода в бассейне мутная.
      – Я сегодня же вечером добавлю туда осаждающий раствор, а завтра вычищу.
      – Какая там степень загрязненности?
      – Вода чистая, хоть к столу подавай. Только кажется мутной.
      – Ладно. Сегодня ничего делать не надо. Я скажу, когда нужно будет чистить.
      – Босс, никто ведь не захочет купаться в луже.
      – Не захочет – не будет. Хватит болтать, Дюк. Фильмы готовы?
      – Еще пять минут.
      – Хорошо. Майк, ты знаешь, что такое пушка?
      – Пушка, – заговорил Смит, – это оружие, предназначенное для метания снарядов с помощью взрывчатого вещества – например, пороха – и состоящее из ствола, закрытого с одной стороны, где…
      – Хватит, хватит! Ты понимаешь, что это?
      – Я не уверен, что понимаю.
      – Ты видел что-нибудь похожее?
      – Не знаю.
      – Конечно, видел, – вмешалась Джилл. – Помнишь, Майк, в комнате, где растет трава – только не волнуйся! – Один человек меня ударил.
      – Да.
      – А второй направил на меня предмет.
      – Это был плохой предмет.
      – Это был пистолет. Та же пушка.
      – В словаре Уэбстера, 3-е издание, Спрингфилд…
      – Отлично, сынок, – перебил Харшоу. – Слушай. Если кто-нибудь направит на Джилл пушку, что ты будешь делать?
      Смит думал больше, чем обычно.
      – Уничтожу еще кусок пищи, если вы не будете сердиться.
      – При таких обстоятельствах на тебя никто не будет сердиться… Я хочу знать кое-что еще. Ты можешь выбросить пушку, не выбрасывая человека? Смит подумал.
      – Чтобы осталось больше пищи?
      – Я не это имел в виду. Ты можешь убрать оружие, не причиняя вреда человеку?
      – Я не причиню ему вреда. Я уберу оружие, а человека просто остановлю. Ему не будет больно. Он просто дематериализуется. Пища останется в целости.
      Харшоу вздохнул.
      – Я так и знал. А ты можешь просто убрать оружие? Не останавливать человека, не убивать его, а убрать только оружие – и все. Человек же пусть живет дальше.
      Смит подумал.
      – Это, конечно, легко. Но если я оставлю его в живых, он убьет Джилл.
      Я так понимаю.
      Харшоу снова почувствовал, что этот невинный младенец отнюдь не младенец и далеко не невинный. Он представитель культуры, во многом значительно опередившей человеческую. И эти наивные речи говорит сверхчеловек. Харшоу ответил, осторожно подбирая слова:
      – Майк, если наступит момент, когда нужно будет сделать что-то, чтобы помочь Джилл – обязательно помоги ей.
      – Да, Джабл, я помогу.
      – Не обращай внимания на пищу или на что-нибудь другое. Защищай Джилл.
      – Я всегда буду защищать Джилл.
      – Хорошо. Допустим, человек навел оружие… даже нет, он просто держит его в руке. А ты не хочешь его убивать. Тебе… нужно только убрать оружие. Ты можешь это сделать?
      Майк помолчал.
      – Мне кажется, я понял. Оружие – плохая вещь. Но оно может понадобиться человеку, чтобы защитить свою жизнь. – Он еще поразмыслил. – Да, могу.
      – Хорошо, Майк, я покажу тебе оружие. Это – плохая вещь.
      – Я сделаю так, что оно исчезнет.
      – Только не сразу.
      – Не сразу?
      – Нет. Я подниму оружие и направлю его на тебя. Прежде, чем оно посмотрит тебе в глаза, убери его. Но ничего не делай со мной: не останавливай, не убивай, не убирай в никуда.
      – Что ты, брат Джабл! Я не хочу, чтобы ты пропал. Я надеюсь, что, когда ты дематериализуешься, мне позволят съесть твое тело. Я буду ценить и любить каждый твой кусочек, чтобы полностью познать тебя.
      Харшоу с трудом подавил рвотный рефлекс:
      – Спасибо, Майк.
      – Я должен благодарить тебя, брат. А если мне придется дематериализоваться раньше, я надеюсь, что ты найдешь меня достойным познания. И разделишь меня с Джилл. Я надеюсь на это.
      Харшоу посмотрел на Джилл. Ее лицо было безмятежно, и Харшоу подумал, что это профессиональное. Он торжественно произнес:
      – Я разделю тебя с Джилл, – и добавил: – Однако, мне кажется, никому из нас не стоит в ближайшее время идти на мясо. Сейчас я покажу тебе оружие. Ты должен ждать моего сигнала, а потом будь осторожен, потому что я еще не готов дематериализоваться. Мне еще очень много нужно сделать.
      – Я буду осторожен, брат.
      – Отлично. – Харшоу открыл ящик стола. – Смотри, Майк. Видишь пистолет? Я беру его в руку. Ничего не делай, пока я не скажу.
      Харшоу вынул из ящика пистолет. Такие носили полицейские полвека назад.
      – Приготовься, Майк! Давай! – Харшоу прицелился в Смита.
      Рука Харшоу оказалась пустой. Джабл почувствовал, что его трясет, и решил прекратить опыты.
      – Великолепно! – сказал он. – Я и прицелиться не успел, а у тебя уже готово!
      – Я счастлив. – Я тоже. Дюк, это попало на пленку?
      – Да.
      – Отлично. – Харшоу вздохнул. – Все, ребята, разбежались.
      Энн попросила:
      – Босс, расскажете мне потом, что засняли камеры?
      – А ты сама не хочешь посмотреть?
      – Что вы! Я не имею права смотреть фильм о том, чему была Свидетелем. Мне просто интересно, насколько верно я передала происходящее.
      – О'кей!

Глава 13