– Ты и представить себе не можешь, от какого удовольствия отказываешься, – он смотрел на нее исподлобья, посмеиваясь.
      Сати еще сильнее покраснела и, в страхе бросилась к Ри, прячась от чужака за плечом друга.
      – Ну что ты, – беззаботно усмехнулся тот, – опять испугалась?
      – Он на меня так посмотрел…
      – Как? Никогда прежде не думал, что ты такая трусиха!
      – Но Ри!
      – Он спас нас, рисковал своей жизнью! Мы должны быть благодарны ему, а не придумывать, в чем бы еще обвинить.
      – Ри! – в ее голосе зазвенели нотки отчаяния.
      – Хватит! Успокойся, наконец! Неужели не понимаешь, что твои слова могут обидеть Бура!
      – Вот именно, – кивнув, усмехнулся тот. – Чем дальше я обо всем этом думаю, тем больше мыслей мне приходит в голову. И некоторые из них просто оскорбительные…
      Вы видите во мне своего сверстника, однако я буду постарше. Правда, ненамного…
      С год, может, чуть больше. Во всяком случае, испытание, которое вас только ожидает впереди, я уже прошел. Однако воспоминания о нем еще свежи в моей памяти.
      И вот что я скажу: если бы так случилось, чтобы тебе, – он ткнул пальцем в сторону Сати, – пришлось бы проходить обряд прямо сейчас, ты бы уже десять раз все завалила.
      – Почему? – она обиженно поджала губу, глаза наполнились слезами, готовыми пролиться в любой момент.
      – Да потому! Какой главный принцип? "Не беги от жизни." -В караване говорят по-другому: "Шаг прочь с дороги жизни – шаг навстречу смерти…" -проговорил Ри, в глазах которого зажглось любопытство.
      – А, – махнул рукой Бур, – никакой разницы.
      – Но ты только что сам изменил нашу жизнь, уведя из храма! Если нам было суждено умереть…
      – Вот в этом и есть главное испытание: выжить тогда, когда суждено умереть, стать, пусть всего лишь на миг, хозяином своей судьбы, которую никак по-другому не найти! А ты, – он хмуро зыркнул на девушку, – шарахаешься от всего, словно мир принадлежит Губителю. За то краткое время, что мы знакомы, ты дважды пыталась отказаться от жизни, которую предлагал тебе я. Точно так же ты бы отвернулась и от своего собственного пути.
      Сати подняла взгляд на Ри, ища в его глазах понимание, но не находя и тени сочувствия, когда в них в этот миг жило лишь любопытство.
      – Бур, а испытание… Оно действительно такое сложное, как о нем говорят? Вообще, какое оно на самом деле? – затем, стремясь как-то объяснить и оправдать свое любопытство, он поспешно добавил: – У нас в караване эта тема не обсуждается.
      Взрослые считают, что испытание должно до самого последнего момента оставаться неизвестным и тайным.
      – Тоже мне, нашли себе страшилку! – фыркнул горожанин, затем, немного посерьезнев, он все же кивнул, вынужденный признать: – Вообще, конечно, ничего веселого в нем нет.
      – Расскажи!
      Бур лениво потянулся, зевнул, и лишь затем промолвил: – Что рассказывать-то? Не знаю, как это проходит у вас, чужаков, в городе все просто: выжил – выжил, нет – значит, не достоин жить.
      – А если кто-то отказывается проходить испытание? Что случается с ним? – спросила Сати, которая, как и Ри, последнее время часто задумывалась над тем, что же ждет впереди.
      – Струсив, что ли? Никто силой заставлять не станет.
      – И он на всю жизнь остается ребенком?
      – Как же! Пути назад нет. И на месте стоять тоже никто не позволит. Боишься своей судьбы – откажись от нее.
      – И те, кто отказываются, становятся…
      – Рабами, – закончил за нее Бур, усмехнувшись. – Достойная доля для труса, верно? – он смотрел ей прямо в глаза.
      – Я… – девушка проглотила комок, подкативший к горлу. Затем продолжала, сжав руки в кулаки, стараясь унять пришедшую неизвестно откуда дрожь. – Я не боюсь! – ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали твердо и решительно, однако голос предательски сорвался.
      – Если так, докажи!
      – Как? – Сати упрямо наклонила голову, глядя на горожанина с вызовом. – Прыгнуть в воду? – она была готова на это, лишь бы Ри не считал ее трусихой, не глядел больше на нее так – безразлично скучающе, увлеченный куда больше разговором с Буром, чем общением с ней.
      – Зачем же теперь? Кто назад оглянется – тому вперед пути не будет. Ты лучше перестань прятаться за своим приятелем, словно рабыня за спиной хозяина. Думай о том, что ждет впереди, без страха, каким бы черным ни казался грядущий день.
      Решай сама, когда делать следующий шаг и куда идти. И не беги от того, что ждет впереди, всякий раз говоря "нет"… "Нет". Нет!" -Ладно, – скользнув взглядом по Ри, видя по его лицу, что юноша готов поддержать Бура, а не нее, проговорила Сати.
      – Кто ты, Бур? – спросил молодой караванщик. – Служитель?
      – С чего ты взял? – тот поперхнулся смехом.
      – Ты похож на служителя, говоришь как служитель…
      – Нет! – фырнул Бур. – Еще чего! Мне на земле забот хватает, о душе пусть заботятся другие.
      – И, все же…
      – Я… – он на мгновение замешкался с ответом. – Помощник помощника старшего купца.
      – Того, что приходил вчера со служителем?
      – Ага.
      – Он богат?
      – Да-а! Несметно. Он ведает всеми храмовыми поставками, владеет половиной полей и мукомолен, бойней, солеварней и еще много чем.
      – Наверное, это очень ответственное дело – работать на такого важного человека?
      – Что верно то верно.
      – Он заключил большую сделку с хозяином караван, – Ри хотелось узнать как можно больше о жизни города, – наверно, сейчас у вас забот невпроворот…
      – Тебе интересно, почему я вожусь с вами, вместо того, чтобы заниматься делами? – Бур сощурил левый глаз, подозрительно глянув на юношу. – Какой любопытный!
      – Прости, если я спросил что-то запрещенное.
      – Эх, да ладно, – небрежно махнул рукой горожанин. – Мне самому нравится допытываться до сути… Ты симпатичен мне, парень, уж сам не знаю почему. И я отвечу: тот, кому я подчиняюсь – посредник. Он и сам торгует помаленьку, однако в основном его зовут в безвыходных ситуациях, когда кому-то очень хочется купить что-то такое, что другой не собирается продавать. Я же как раз по таким делам и нахожусь у него на подхвате: сбегай туда, поговори с тем, узнай то, принеси это.
      – А Ри помощник летописца! – не выдержав, сказала Сати. Ей так хотелось показать горожанину, что они не маленькие дети, что у них тоже есть дело, которым можно гордиться.
      – Летописца? Ну, ты даешь! Такого бы даже я придумать не смог!
      – Это правда, – вскинув на Бура взгляд, проговорил Ри. – Я помогаю ему… Немного: что-то переписать или подправить.
      – Даже так? Интересно, с каких это пор простые смертные, да еще караванщики, пишут легенды? Если мне не изменяет память, прошлый раз, эдак тысячу – две лет назад, ну там, сто лет в ту или другую сторону, составлением легендарного цикла и летописи занимались трое магов, получившие перья, чернила и бумагу из рук самой госпожи Гештинанны, – с его губ не сходила усмешка. Весь вид Бура показывал, что он не верит ни одному сказанному караванщиками слову, полагая, что те просто таким странным, слишком невероятным, а потому абсолютно точно проигрышным способом стараются набить себе цену в его глазах.
      – Ты слишком хорошо помнишь легенды… для помощника посредника, – юноша нахмурился. Ему не нравилось, что чужак, не знавший о нем и их караване абсолютно ничего, торопится обвинить его во лжи.
      – Я уже говорил, что любопытен… К тому же… Ах да, я забыл упомянуть: мой дед служитель. Он хотел, чтобы я пошел по его пути и со временем заменил на этой "благородной стезе". Он рассказывал мне, маленькому карапузу, все эти легенды по десять раз, водил в храм, заставлял учить молитвы… Но добился лишь того, что мне это все так опостылело, что я сбежал из дома.
      Ри и Сати переглянулись.
      – Нам трудно поверить в твой рассказ, точно так же, как тебе в наш, – качнул головой караванщик.
      – К чему мне лгать вам? – криво усмехнулся горожанин.
      – А нам? Зачем нам тебя обманывать? Все дело в том, что у нас необычный караван…
      – Да, я слышал что-то там, – поспешил остановить ее горожанин. Он знал цену информации и умел ею торговать, но только не в том случае, когда на чашку весов бросалось не золото, а жизнь. Тем более что…
      Трава зашуршала. Выйдя из-за деревьев, неспешной ленивой походкой к говорившим направились трое взрослых горожан.
      Крепкие, полные сил и здоровья, с одинаковыми широкоскулыми насмешливыми глазами, тонкими резкими чертами лица и темными длинными волосами, по пряди которых были заплетены в косичку у левого виска, они казались похожи, как дети одного отца.
      Одеты пришельцы были по городскому обычаю в светлые туники-безрукавки из овечьей шерсти и длинные полотнища-плащи, закрепленные на плече заколкой. На руках поблескивали, стягивая могучие мышцы, золотые браслеты, в уши были вдеты серьги, правда, в отличие от женщин, протыкавших мочки, у мужчин проколы были сделаны с краю ушной раковины.
      Они подошли, остановились, с интересом разглядывая чужаков. Вообще-то, справедливости ради, нужно сказать, что юношу они не удостоили даже взгляда, так, легкого взмаха ресниц, в то время как девушка привлекла их внимание своей легкой стройной фигуркой, которую так подчеркивал шелковый цветастый сарафан, приталенный и подпоясанный атласной лентой.
      – Возвращайтесь, откуда пришли! – прошипел Бур. Он сразу весь собрался, ощетинился, словно зверь, готовившийся защищать свою добычу.
      Те, с явной неохотой оторвавшись от захватывающего зрелища, скользившего по грани между увиденным и придуманным, на мгновение повернулись к юноше:
      – Каких интересных гостей ты привел! – а затем вновь все их внимание вернулось к торговцам. – Ну-ка, ну-ка… Неужели к нам пожаловали маленькие караванщики? – глаза пришельцев сощурились.
      – Они не для вас! – черты его лица изменились до неузнаваемости, от прежней беззаботной веселости не осталось и следа, на смену пришла настороженность, глаза блеснули звериной злостью.
      – Перестань кипятиться, Кроха, – один из троицы по-приятельски хлопнул Бура по плечу. – Никто не претендует на твою добычу. Тем более что, раз ты притащил их сюда, значит, тебе нужна помощь, за которую, как ты знаешь, придется отстегнуть долю в общую казну…
      – Я пришел не к вам, а к Ларсу!
      – Ай-ай-ай, Кроха, как невежливо! – продолжали те, добродушно подшучивая над своим младшим товарищем и беззлобно забавляясь его яростью. – Ты же все время брезговал работорговлей! Неужто, наконец, достаточно повзрослел, чтобы отбросить свои детские комплексы-идеалы?
      Они вели себя так, словно были уверены, что их случайные гости глухи и не услышат ни слова… Или же играли на чувствах не только Бура, но и караванщиков, которые с ужасом следили за разговором мускулистых громил, походивших скорее на сподручных работорговца, чем помощников торгового посредника.
      – Наши родители щедро отблагодарят за наше спасение… – Ри не сразу решился заговорить.
      – Да, конечно… Если другие покупатели не предложат больше.
      – Не ваше дело! – резко перебил говорившего Бур. – Они мои и мне решать!
      – Но ведь ты ничего не смыслишь в работорговле! – сероглазый мужчина, поигрывая мускулами рук, скучающе сочувственно глядел на своего собеседника, казавшегося рядом с ним еще моложе и слабее, в то время как двое его спутников покатывались с хохота. – Тебя сто раз обманут и обдурят. И откуда ты возьмешь написанное писцом свидетельство о том, что они принадлежат тебе по праву? Ты не сможешь подделать его. А мы сможем.
      – Вы работорговцы? – Сати с ужасом глядела на горожан.
      Они переглянулись, усмехнулись: – Всего понемножку. К чему отказываться от денег, которые сами плывут в руки?
      – У нас в караване много рабов. Вы могли бы…
      – Покупать, вместо того, чтобы взять просто так? Глупо и дорого. Но хватит вопросов, – сказав это, самый крепкий и грозно выглядевший из них повернулся к Сати: – Пора уже выяснить, сколько вы на самом деле стоите, – он бросал на девушка жадные взгляды пожирающих глаз, как голодный хищник глядит на попавшую ему в лапу добычу. – Ну-ка, девочка, сбрось одежду, покажись, какая ты.
      – Оставь ее! – Бур выскочил вперед. – Я сказал, они мои!
      – Уйди, Кроха, не до тебя, право же, – проворчал крепыш, отмахиваясь от юноши, как от надоедливой мухи. – И вообще, тебе давно пора заняться делом, вместо того, чтобы препираться с нами…
      – Шак! – твердый голос заставил его умолкнуть.
      Во двор быстрой решительной походкой вышел еще один горожанин.
      Он вряд ли был намного старше Бура, однако холодный властный взгляд, широкие скулы, резкая складка-морщинка, пересекшая лоб, добавляли ему число лет.
      Невысокий, он каким-то известным лишь ему одному образом умудрялся глядеть на всех сверху вниз. Худощавый и серьезно покалеченный, судя по тому, как сразу бросалась в глаза его висевшая плетью под складками одежды правая рука, он излучал такую силу, что одно его появление заставило всех напрячься, собираясь в комок. И даже громилы, не боявшиеся самого Губителя, в страхе втянули головы в плечи и опустили глаза, словно провинившиеся дети перед грозным родителем.
      – Мы всего лишь хотели помочь Крохе, – проговорил, извиняясь, носивший имя Шака.
      Вожак удостоил того лишь быстрым взглядом. Его внимание было приковано к караванщикам. Он смотрел совсем иначе, чем его подручные, оценивал не внешний вид, а душу, заглядывая в сердце, встречался с глазами, проверяя твердость духа.
      Ри первым отвел взгляд. Ему было не стыдно признать превосходство чужака. "Жаль, что он не караванщик! – мелькнуло у него в голове. – Вот бы какого друга иметь!" -Зачем ты привел их? – наконец, спросил он Бура.
      – Но, Ларс, они многого стоят…
      – Даже больше, чем ты можешь себе представить, – голос предводителя звучал глухо, на лице лежала тень. – Весь город гудит. Стражи подняты по тревоге. Я тебе могу назвать их настоящую цену даже без торга. Наши жизни.
      – Я подслушал разговор старика. Хранитель собирался сделать с ними что-то ужасное.
      Не мог же я бросить их умирать!
      Трое громил, ловивших каждое слово, насторожились.
      – Я понимаю, что мне не следовало идти против наделенного даром, но… Я не мог поступить иначе! – лихорадочно сверкая глазами, продолжал Бур. – Неужели вы не понимаете! – он оглянулся к троице, словно ища у них поддержки.
      – Не у всех дед – жрец города, – проговорил Шак. – Ты рискуешь, потому что знаешь, что старик защитит тебя, своего единственного наследника. А шишки все достанутся нам, – он, настороженный и недовольный, качнул головой. Но уже миг спустя его лицо окаменело: – Решать атаману. Мы же выполним любой приказ, – спокойный и безучастный продолжал он.
      – Ларс! – Бур бросился к тому, в ком видел последнюю надежды. – Ты сам столько раз повторял: "Наши жизни не стоят ничего". И вообще… Поверь, я был очень осторожен! Никто не видел меня. Да и вряд ли, даже если собаки Хранителя что-то пронюхают, они станут искать их здесь.
      – Это будет последнее место, куда они придут. Но рано или поздно они доберутся и до него. Все дело лишь во времени.
      – Раз так, может быть, нам следует поторопиться? К чему держать их здесь? – ухмыльнулся один из друзей Шака, вновь бросив взгляд на Сати. – Хороша девочка!
      Красивая, стройная, да еще и нетронутая. Такую нетрудно продать. В доме удовольствий нам за нее заплатят…
      – Нет! – резко прервал его нахмурившийся предводитель.
      – Ларс, судя по словам этих ребят, Хранитель приложил немало сил, чтобы заполучить их. Они нужны ему.
      – Это плохо, – он повернулся к сжавшейся в страхе, начиная понимать, в чьи руки попала, Сати, которой, не спускавшей с Ларса полного немого ужаса взгляда, показалось, что в глазах горожанина мелькнула тень жалости.
      – Вы разбойники…! – пробормотал Ри. Он потянулся было к заткнутому за пояс ножу, но Шак, заметив это, перехватил его руку, сжал запястье своими железными пальцами правой рукой, в то время как левой вытащил нож, повертел перед глазами и, с усмешкой проговорив: – Жалкое оружие! – отбросил в сторону. Раздался негромкий всплеск – вода приняла дар людей, торопясь утянуть свою новую игрушку на дно.
      – Ваше место в снежной пустыне! – направляя все свои силы на то, чтобы вырваться, воскликнул молодой караванщик. – Что же это за город, пригревший вас на своей груди! – юноша специально старался разозлить горожан, привлечь все их внимание к себе, и… – Беги, Сати, беги! – крикнул он. Та сорвалась с места, заметалась, не зная, куда бежать, рванулась к деревьям…
      – Сейчас мы ее поймаем! – ухмыляясь, проговорил один из приятелей Шака. – Так даже интереснее!
      – Оставь, – поморщившись, бросил Ларс. – Никуда она не денется.
      – А если выбежит на улицу? Мало ли желающих подзаработать. Или просто развлечься…
      Жаль девочку.
      – Двери заперты, – предводитель брезгливо поморщился, – а в доме никого, кроме Лики, – он повернулся к Ри, не оставившему попыток вырваться из рук Шака. – Ты смелый парень, – проговорил он. – Может быть, при других обстоятельствах все сложилось бы совсем по-другому…
      – Отпусти нас! Зачем мы тебе? Я уже говорил твоим людям: наши родители богаты.
      Они заплатят за нас. И никто ничего не узнает…
      – Я видел богатство вашего каравана. Однако это ничего не меняет. Никто не станет вас выкупать.
      – Почему ты… С чего ты взял… Ты совсем не знаешь…
      – Ты наивен, как младенец, – Ларс усмехнулся. – Я как раз знаю. Вы нарушили закон.
      Теперь вы преступники, которых ищут все городские стражи.
      – Но…
      – Переступив черту площади, вы стали делом города. Ваши родители не пойдут против законов, понимая, что иначе никому из каравана не остаться в живых. Так что, мне очень жаль, но вам следует забыть о помощи родных.
      – Собираешься продать нас? Кому? Кто больше заплатить? – юноша храбрился, он даже выдавил из себя смешок, который, правда, получился нервным и дребезжащим. -Не боишься обжечься? Ты сам говорил: мы опасный товар!
      – Риск – жизнь избранных, – усмехнулся атаман, – и, потом, мне нечего бояться. Я и так живу на грани. Одно слово – и ни меня, ни моих людей не будет на этом свете. Из-за вашего каравана, скрывающего в себе тайну, которую очень хотят узнать хозяева города, наши шансы снизились ниже некуда… Видишь, я откровенен с тобой…
      – Оставь себе свое откровение! У нас сильный караван и когда в нем узнают…
      Убивать разбойников – наше любимое развлечение!
      – Забавный малый! – рассмеялся Шак. Он сжал пальцы еще сильнее, заставляя юношу закричать от боли, но тот упрямо терпел, закусив губу.
      – Мы не разбойники, – все тем же спокойным, как теперь казалось, безразличным тоном продолжал Ларс.
      – Кто же? Стражи? Ну конечно, ведь это-город самого Губителя!
      – Надеешься, что дерзкие слова оскорбят меня и я прикончу тебя на месте, освобождая от того, что предстоит? – тот ни чем не выказал ни ярости, ни возмущения дерзкими словами пленника, которые, казалось, только забавляли его. – Вы, караванщики, цените свободу больше жизни и я уважаю вас за это. Мы куда сильнее похожи, чем тебе бы хотелось.
      – Кто вы? – упрямо повторил юноша, стремясь не столько узнать правду, сколько убежать от отчаяния, которое с каждым новым мигом все сильнее и сильнее сжимало его душу в своих холодных объятиях.
      – Воры.
      – Кто? – переспросил Ри, наморщив лоб. Не то чтобы он никогда не слышал этого слова, просто всякий раз оно звучало в пересказах отрывков легенды. "Чему я удивляюсь? Ведь говорили же взрослые, что пришла новая легендарная эпоха." -Воры, – все так же спокойно повторил Ларс.
      – И тебе не стыдно так называть себя?
      – А почему я должен стыдится? В этом мире каждый выживает как может.
      – Боги называют это ремесло презренным!
      – Пусть так. Но не преступным.
      – Преступным его считают люди! Твоя рука. Ее ведь по суду перебили? – ему казалось, что в древних легендарных царствах в наказание за воровство отрубали кисти, но, возможно, в новое время люди изменили кару.
      – Да как ты… – сотоварищи Ларса набросились на строптивца. Шак разжал пальцы, более не удерживая своего пленника, кто-то другой резким ударом сбил юношу с ног.
      Тот упал, сжался, приготовившись к побоям, но…
      – Стойте! Оставьте его в покое! – власть Ларса была так велика, что горожане, не возражая ни словом, ни взглядом, поспешно отодвинулись от караванщика.
      – Вставай, – предводитель подошел к юноше, протянул левую руку, предлагая помощь, которую Ри не стал отвергать. Ладонь горожанина была теплой, поразительно твердой и сильной. – Городской совет решил, что с двумя руками я слишком опасен.
      Ничего. Мне хватает и одной.
      – Ты так спокойно об этом говоришь! – несмотря ни на что, Ларс нравился ему все больше и больше, так что временами, вот как в этот миг, он даже забывал, кто перед ним.
      – А что мне остается? – горько усмехнулся тот.
      – Мстить!
      – Кому? Хранителю? – усмешка вновь скользнула по его губам. – Наделенный даром – источник жизни этого города… – отойдя к пруду, он сел на камень у воды.
      Скользнув взглядом по лицу караванщика, атаман бросил через плечо своим людям:
      – Ступайте на улицы. Побродите, пошепчитесь. Но не попадайтесь на глаза слугам хозяина.
      – Нам найти покупателя?
      – Кто же станет их покупать сейчас… Просто все разведайте. И предупредите остальных: пусть никто не приходит сюда.
      – Но… – громилы переглянулись. – Если это настолько опасно… Нам следует быть рядом, чтобы защитить тебя!
      – Нет! – резко прервал их предводитель. Спустя минуту тихим, ровным голосом он продолжал: -Так будет лучше для всех. Затаитесь и ждите! Шак, вы поняли?
      – Да, атаман, – нехотя кивнул тот.
      Трое горожан исчезли среди деревьев, поспешив выполнять приказ предводителя.
      Задержался лишь Бур, с сомнением поглядывая вокруг, горя желанием что-то спросить, но не решаясь и рта открыть.
      – Что, Бур? – Ларс даже не повернулся к нему, продолжая задумчиво смотреть на воду пруда.
      – Чувствуешь, как сгущается воздух?
      – Хранитель зол, как никогда.
      – Да он просто в ярости! Не хотелось бы попасть ему под горячую руку!
      Предводитель чуть наклонил голову:
      – Злость – не лучший советчик. Она заставляет совершать ошибки. Возможно, именно сейчас происходит то, что было предсказано как последний шанс Керхи… Если так -значит, мы оказались на тропе судьбы и нет иного пути, как идти вперед.
      – Ты уверен, что нам удастся удержаться от падения в бездну?
      – Нет. Но у нас нет выбора. Боги не прощают бездействие тем, на кого ставят в своей игре… Так или иначе, это единственный путь.
      – Да, я знаю… – Бур вздохнул. – И, все же… Ларс, может быть, лучше увести отсюда Лику?
      – Куда? Ты думаешь, сейчас в городе есть место, которое было бы безопасным?
      – Вряд ли… Ты прав: пока она рядом, мы хотя бы узнаем, если ей будет угрожать опасность и попытаемся защитить… И, все же… Мне тяжело думать о том, какой опасности я вас подверг…
      – Значит, такова судьба.
      – Я мог бы…
      – Что? Бегать с ними по городу и ждать, пока вас схватят? Тебе некуда больше было идти.
      – А в дом к деду?
      – Не смеши меня, – Ларс качнул головой. – Ты же знаешь, что там их ждало бы то же, что и в храме. К чему спасать, если в силах дать лишь отсрочку вынесения приговора? Хотя, и здесь… – он поморщился. – Ладно, забудь.
      – Но…
      – Хватит, Бур. Так или иначе, что сделано, то сделано. На все воля богов.
      – И что теперь? Сидеть и ждать, когда придут стражи?
      – Наверно… – он с шумом выдохнул. – Вот что, иди в город. Покрутись возле своего дома, может, что узнаешь…
      – Что?
      – Не знаю, – тот качнул головой. – Я чувствую себя человеком, ищущим на небе звезду и не замечающим при этом солнца… Иди. Мы не можем позволить себе бродить во мраке.
      – Я вернусь как можно скорее!
      – Да. И будь осторожен.
      Разговаривая, они не обращали никакого внимания на застывшего посреди дворика юношу, так, словно его и вовсе не было рядом.
      – Ты мог бы попробовать бежать, – лишь когда Бур исчез за деревьями, Ларс перевел взгляд на караванщика.
      Ри вздрогнул. Юноше показалось, что чужак прочел его мысли, ведь именно в этот миг он как раз собирался, воспользовавшись моментом, выскользнуть.
      – Но ты не хочешь бросать свою подружку даже ради того, чтобы позвать на помощь, – спокойно, не сводя с караванщика взгляда задумчивых серых глаз, продолжал вор.
      – И, несмотря на всю ненависть, которую ты испытываешь к нам с Буром, ты понимаешь, что у тебя просто нет иного пути, как остаться, доверившись.
      – Позволяя вам продать нас словно каких-то рабов?!
      – А чем вы от них отличаетесь? Те же две ноги, две руки и голова. И никакой судьбы…
      – Да, мы вели себя как глупцы, пойдя за незнакомцем. Пусть так. Но он, – караванщик взглянул в ту сторону, где исчез Бур, – рисковал ради нас, спас наши жизни. Ради чего? Пригоршни монет?
      – Если ты полагаешь, что Бур, выручая вас из беды, думал о том, как бы вас подороже продать, значит, ты совсем не умеешь понимать людей, – качнув головой, проговорил Ларс.
      – Зачем же тогда?
      – Он спас вас потому, что рожденный в семье, возглавляющей совет города, считает себя в той или иной степени ответственным за все, что здесь происходит. Все остальное – разговоры для тех, кто не в силах понять человека, рискующего головой не ради наживы.
      Ри с удивлением смотрел на своего странного собеседника. Сам до конца не сознавая, что делает, вместо того, чтобы бежать, он подошел к горожанину, остановился возле него.
      – Что вы делаете в банде? – спросил он. – Воры должны быть совсем другими! Они такие, как Шак, его молчаливые приятели. Вы же с Буром… – и умолк, не договорив, не находя нужных слов.
      – От судьбы не уйдешь, – качнул головой Ларс, – кому боги уготовили долю убийцы, тот станет им, даже будучи жрецом… Странно, что в такое время тебя заботит наш путь, а не свой собственный.
      Плечи Ри нервно дернулись. Всегда легче думать о другом, чем о себе, особенно в миг, когда приход беды кажется неотвратимым. "И ведь я сам во всем этом виноват!" "…Сати, Сати, где ты сейчас? Одна, напуганная, среди чужаков…" – эта мысль не давала покоя его душе, раня ее больше страха и вселяя отчаяние.
 

Глава 8