Но содержание личности этого героя таково, что он не только не может подчинить себе Веру, но в конечном счете не оказывает существенного влияния и на Марфиньку. Рисуя склонность Райского наслаждаться красотой и при этом переходить от "незаинтересованного созерцания" прекрасного к любовным похождениям, Гончаров нередко характеризовал своего "возвышенного" героя как личность, находящуюся в плену физиологических импульсов. Тут обнаруживается его сближение с Писемским.
      Отказавшись от мысли сделать властителем дум художника, Гончаров предполагал, очевидно, "поручить" эту роль мыслящему дворянину, за свои убеждения и антиправительственную деятельность сосланному в Сибирь. Вера должна была следовать за ним. К концу 60-х гг., когда роман завершался, демократическое революционное движение окрепло, проявило себя в качестве важнейшей политической силы нового этапа русской истории и создало свои идеалы и человеческие типы. Охарактеризованный впервые во всей его глубине и значительности Тургеневым в "Отцах и детях", тип разночинца-демократа затем стал предметом особого внимания литературы. Демократический роман (Чернышевский, Помяловский, Слепцов и др.), с одной стороны, и антинигилистический роман - с другой, с противоположных позиций подходили к оценке исторического смысла типов и идеалов демократии. Гончаров понимал, что именно "нигилисты", а не дворянские протестанты на современном этапе являются ферментом, вызывающим брожение в обществе, разрушающим старое, отжившее, именно они привлекают к себе молодых людей, бескорыстных, жаждущих свободы и деятельности.
      Вместе с тем "прогресс" общества, осуществляемый при направляющем влиянии "нигилистов", которые требуют полного разрыва с вековыми традициями национального быта, представлялся Гончарову бесперспективным, ведущим к обрыву, провалу. Образ обрыва па высоком берегу Волги имел большое значение в символическом ореоле реального повествования романа. Образ обрыва выражал и идею самоотверженного стремления молодого поколения к риску, смелому, опасному эксперименту, и мысль о бесперспективности этого стремления.
      Лжеучителем, приводящим гордую энтузиастку Веру на край обрыва, является ссыльный демократ Марк Волохов - материалист, атеист, критик социальной действительности и ниспровергатель всех утвержденных веками бытовых и этических норм.
      Само появление этого героя в романе, рисующем дореформенную действительность, свидетельствовало о том, что постановка вопроса о путях и формах развития русского общества во второй половине 60-х гг. уже была невозможна без учета тех явлений, которые были вызваны к жизни ломкой феодальных отношений и в свою очередь влияли на эту ломку.
      Видя, что разночинец-демократ, разрушитель патриархальной старины и порожденных ею понятий - герой современной молодежи, Гончаров не признавал его подлинно прогрессивной силой. На образ Марка Волохова в "Обрыве" оказали несомненное влияние стереотипы антинигилистического романа. Настойчивое подчеркивание автором эгоизма, бытового цинизма и хищнической безнравственности героя - не столько плод личных наблюдений, сколько выражение предубежденности. Вместе с тем писатель наделил этого героя и известным обаянием. Принципиальная защитница национальных традиций русского быта - бабушка Татьяна Марковна, ругая Марка Волохова, вместе с тем принимает, угощает его и втайне о нем заботится. Симпатию и интерес проявляет к нему и Райский. Нарушитель спокойствия Волохов будоражит жизнь провинциального общества, оживляет ее. Но не ему принадлежит будущее. В романе много места отведено спорам бабушки с Райским и Райского с Волоховым. По своим убеждениям Райский, как и Волохов, - "современный человек". Оба они отрицательно относятся к крепостному праву, оба хотят демократизации общества, но Марк хочет полного социального переворота, Райский же, как и его бабушка, - носитель и защитник дворянской культуры и созданною на ее основе бытового уклада. Либерализм Райского по существу своему не антагонистичен традиционализму Бережковой.
      "Обрыв" отличается от других произведений Гончарова тем, что писатель делает здесь попытку свести воедино и разрешить основные проблемы современного общества, тогда как прежде он в большей мере ставил вопросы и показывал сложность их решения, чем давал ответы на них.
      Главный вопрос, на который стремится дать ответ Гончаров в своем последнем романе, - вопрос о путях прогресса русского общества. И здесь он снова выступает как противник застоя, пассивности. Будущее представляется ему вырастающим из органического соединения завоеваний многовековой русской культуры с европейской образованностью людей типа Райского; слияния здравой практичности, простой, "немудрящей", свежей молодежи - такой, как Марфинька и Викентьев, - с высокими устремлениями и обостренной этической требовательностью Веры; скромной, но действенной любви к родному краю и гуманности Тушина и анализа, критики, присущих тому же Райскому. Вместить, понять и соединить все эти начала может одна личность, изображенная в романе, - бабушка Татьяна Марковна. Она-то и воплощает в глазах Райского и самого автора Россию. Поняв все это, Райский обретает способность трудиться, проникаясь пафосом служения искусству. Так в эпилоге романа обнаруживается цикличная завершенность его структуры. Единство замысла широкого полотна эпического повествования восстанавливается, все его, на первый взгляд, самостоятельные линии сходятся и образуют гармоническое архитектоническое целое.
      ----------------------------------------------------------------------
      [1] Гончаров И. А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 1. М., 1952, с. 9. (Ниже ссыпки в тексте даются по этому изданию).
      [2] Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. 12. М., 1965, с. 352.
      [3] См.: Манн Ю. В. Философия и поэтика "натуральной школы". - В кн.: Проблемы типологии русского реализма. М.. 1969.
      [4] Об этом см.: Пиксанов Н. К. Гончаров. - В кн.: История русской литературы, т. 8, ч. 1. М.-Л., 1956, с. 409-410; Цейтлин А. Г. Реализм магистральная линия литературного развития. - В кн.: История русской литературы в 3-х т., т. 2. М.-Л., 1963, с. 694.
      [5] См. отзыв А. Галахова об "Обыкновенной истории": Отеч. зап.,1848, № 1, отд. V, с. 21.
      [6] Манн Ю. В. Философия и поэтика "натуральной школы", с. 248.
      [7] Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. 10. М., 1956, с. 342.
      [8] Там же, с. 343.
      [9] См.: Гинзбург Л. Белинский в борьбе с романтическим идеализмом. Литературное наследство, т. 55, кн. 1. М., 1948, с. 196-197.
      [10] О значении критики и идейного влияния Белинского на Гончарова см.: Пиксанов Н. К. Белинский в борьбе за Гончарова. - Учен. зап. Ленингр. ун-та, 1941, № 76. Сер. филолог, наук, вып. 11, с. 83 и далее.
      [11] О влиянии Гоголя на роман "Обломов" см.: Десницкий В. Трилогия Гончарова. - В кн.: Десницкий В. Избранные статьи по русской литературе XVIII-XIX вв. М.-Л., 1958, с. 296 и далее. - На сходство Тарантьева с Ноздревым указал Н. И. Пруцков в кн.: Мастерство Гончарова-романиста. М.-Л., 1962, с. 90.
      [12] См.: Вилъчинский В. П. Русские писатели-маринисты. М.-Л., 1966, с. 79-87.
      [13] Литературное наследство, т. 22-24. М., 1935, с. 377-378.
      [14] См.: Энгельгардт В. Путевые письма И. А. Гончарова из кругосветного плавания. - Там же, с. 309-343.
      [15] Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 9-ти т., т. 4. М.-Л., 1962, с. 319-320.
      [16] Пруцков Н. И. Мастерсуво Гончарова-романиста, с. 92.
      [17] Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 9-ти т., т. 4, с. 310. О значении понятия "обломовщина" у Гончарова-Добролюбова см.: Цейтлин А. Г. И. А. Гончаров. М., 1950, с. 172-175.
      [18] О соотношении "Обрыва" Гончарова и романов Тургенева см.: Батюто А. Тургенев-романист. Л., 1972, с. 326-349.
      [19] См.: Толстой Л. И. Полн. собр. соч., т. 30. М., 1951, с. 86.
      [20] Там же, с. 86-87.
      [21] См.: Эйхенбаум Б. М. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1974, с. 171-173; Гудзий Н. К. Лев Толстой. М., 1960, с. 100. - Обстоятельно эта проблема рассмотрена в работах Е. Н. Купреяповой: 1) "Анна Каренина". - В кн.: История русского романа в 2-х т., т. 2. М.-Л., 1964, с. 330-331, 337-342; 2) Эстетика Л. Н. Толстого. М.-Л., 1966, с. 101, 245-249.
      Глава пятая
      А. Ф. ПИСЕМСКИЙ
      Творчество Алексея Феофилактовича Писемского (1821-1881) развернулось в период расцвета реализма в русской литературе и составило яркое и своеобразное явление в его системе. На протяжении ряда десятилетий XIX в. имя Писемского неизменно присутствовало во всех перечислениях крупнейших мастеров самых живых, самых активных жанров литературы.
      Писемский начал писать в середине 40-х гг., примерно в одно время с Тургеневым, Достоевским, Гончаровым, Некрасовым, Островским, будучи студентом Московского университета. Однако в печати его произведения стали появляться лишь с начала 50-х гг. Ранее был напечатан в сильно искаженном виде только один рассказ "Нина". Именно с начала 50-х гг. Писемский проложил свой, особый путь в литературе. Оригинальность его подхода к проблемам современности, своеобразие точки зрения, с которой он наблюдал и художественно обобщал, типизировал характеры людей и коллизии эпохи, дает основание говорить о драме, романе и повести Писемского как о неповторимо самобытных явлениях литературы второй половины XIX в. Вместе с тем Писемский был весьма характерным представителем литературного движения этого времени. Творчество его многими нитями связано с деятельностью молодых писателей, группировавшихся в начале 50-х гг. вокруг редакции "Москвитянина", в первую очередь А. Н. Островского, по отчасти и А. А. Потехина, С. В. Максимова, А. А. Григорьева. Затем он испытал период "притяжения" "Современника". Творчество Н. А. Некрасова, И. С. Тургенева и даже Д. В. Григоровича, которого он критиковал подчас в очень резкой форме, не прошло для него бесследно.
      И в дальнейшем на развитие писателя оказывали заметное влияние идейные и чисто художественные импульсы, исходившие от собратьев по перу. Силой, воздействие которой постоянно испытывал Писемский и реакция на активность которой ощутима на протяжении всею его творчества -от первого романа до последнего,-явился А. И. Герцен.
      Своеобразие эстетической позиции Писемского и его сопричастность движению реалистической литературы в основном, кардинальном направлении этого движения проявились в том, как он воспринимал наследие Гоголя и в каком плане творчески его развивал.
      Писемский признавал, что на его эстетические взгляды и на понимание им смысла художественного открытия Гоголя оказал ощутимое влияние Белинский.
      Писатель был согласен с Белинским в общей оценке творчества Гоголя. Как и Белинский, он утверждал, что Гоголь - глава школы писателей-реалистов, он чтил его как своего учителя; вместе с тем он не принимал дидактизма позднего творчества Гоголя, отвергал восторженно-поэтические тирады, содержащиеся в "Мертвых душах", иронизировал по поводу их пророческого тона, критиковал попытки автора знаменитого романа создать идеальные образы современных людей в последующих частях произведения и резко отрицательно относился к утопическим концепциям Гоголя, развитым в книге "Выбранные места из переписки с друзьями".
      В своем отрицательном отношении к поэтическим отступлениям в "Мертвых душах" Писемский доходил до утверждения того, что вторжение лирического элемента разрушает целостность художественных творений Гоголя, что стихия лиризма вообще инородна его творчеству. Чернышевский обратил внимание на этот тезис, содержавшийся в статье Писемского о второй части "Мертвых душ", и, отметив его парадоксальность, вместе с тем поставил его в связь с эстетическими принципами самого Писемского.
      "В своей критической статье о Гоголе г. Писемский выражал мнение, что талант Гоголя чужд лиризма. Про Гоголя, как нам кажется, этого сказать нельзя, по, кажется нам, в таланте самого г. Писемского отсутствие лиризма составляет самую резкую черту". [1]
      Истолкование Гоголя как чисто сатирического, обличительного писателя и следование ему в этом направлении было, однако, не только личной чертой Писемского; оно характерно для целого этапа развития гоголевской школы. Вместе с тем индивидуальные особенности таланта Писемского определили дальнейшее проявление этой черты его творчества на фоне общей эволюции реалистической литературы.
      Органическая связь Писемского с натуральной школой была отмечена критикой. А. В. Дружинин, полемизировавший с Белинским в скрытой, иносказательной форме после смерти критика, когда само его имя запрещалось цензурой, утверждал, что Белинский и натуральная школа "отрицательно" повлияли на художественное развитие Писемского. Намек на годовые обзоры литературы В. Г. Белинского легко расшифровывался читателем.
      Преемственная связь с Белинским и натуральной школой, которую Дружинин усматривал в "ничтожности интриг", сатирической характеристике героев и эстетических декларациях принципов гоголевского направления (эстетической "диссертацией", например, он счел монолог героя - поклонника гоголевской драматургии - в рассказе "Комик"), обнаруживалась в том жизненном материале, который Писемский сделал базой и арсеналом своих наблюдений и художественных обобщений. [2]
      Живя и служа в провинции, Писемский своими глазами увидел среду провинциальной бюрократии, дворянства, а также закрепощенное крестьянство. Он располагал своеобразным, извлеченным из недр русской жизни материалом по вопросам, уже затронутым литературой, ставшим после Гоголя излюбленными ее темами.
      Ю. Самарин упрекал писателей гоголевского направления в том, что они ученически следуют за Гоголем, мало зная жизнь провинции, которую изображают: "... они умеют видеть только то, что показал, описал и назвал по имени Гоголь. Быт чиновничий, кажется, уже почти исчерпан; теперь в моде быт провинциальный, деревенский и городской". [3]
      Писемский хорошо знал провинцию и высоко ценил правдивость изображения Гоголем ее жизни. Сам он именно через картины провинциального быта в своих ранних повестях и романах ставил современные вопросы и предлагал свое их решение. Проблемы крепостного права, рабства закрепощенного народа, засилие бюрократии, униженное положение женщины в семье - все глубоко волновавшие лучших, благороднейших людей русского общества вопросы предстали перед Писемским в реальных образах.
      Первые романы и повести Писемского изображали массовые картины "глубинной жизни" России, рисовали характеры рядовых людей. Масштабность, "многофигурность" созданных писателем композиций обнаруживали в нем последователя Гоголя, осваивающего и переосмысляющего художественные открытия автора "Мертвых душ". Однако уже в своих произведениях конца 40-х-начала 50-х гг. Писемский заявил о себе как представитель нового этапа литературы, писатель, внимание которого приковано к судьбам образованного современника, претендующего на интеллектуальность, и чистой женской души в затхлой атмосфере провинциального общества, к трагическому положению маленького человека, мелкого чиновника. Эти сюжеты выступали на передний план в таких его произведениях, как "Виновата ли она?" ("Боярщина"), "Тюфяк", "Богатый жених", "Комик", "Старческий грех" и др.
      В 1844-1846 гг., в то время когда Герцен создавал "Кто виноват?", а Достоевский - "Бедных людей", Писемский работал над романом "Виновата ли она?", который ему удалось напечатать лишь через двенадцать лет, в 1858 г., под новым заглавием "Боярщина".
      Самобытность этого произведения и его органическая связь с натуральной школой обнаруживается при рассмотрении его на фоне литературы 40-х гг., в особенности же при сопоставлении его с романом Герцена.
      Уже заглавия романов, чрезвычайно схожие как по форме (вопрос), так и по содержанию (вопрос о виновнике зла), дают основание для сопоставительного анализа и установления родства проблематики этих двух произведений. Оба романа, создававшиеся независимо друг от друга, рисовали трагическую судьбу женщины, страдающей от грубости бездуховной среды, которая ее окружает, ищущей покровительства и помощи у топкого, интеллектуально развитого человека и не находящей в нем опоры. Оба задавали вопрос о том, кто несет ответственность за бесправное, бессмысленное существование женщины, и оба утверждали невиновность женщины, которая, отстаивая свое человеческое достоинство, нарушает законы и предрассудки пошлого общества. Оба писателя изображали столкновение своей героини с тиранией в семье и недоброжелательством дворянского общества, распад семьи, не скрепленной взаимным чувством супругов, любовь замужней женщины к человеку, возвышающемуся над окружающим обществом, и трагический исход этой любви. Вместе с тем романы и герои Герцена и Писемского по существу очень различны. Противопоставляя звероподобным провинциальным помещикам мыслящего и протестующего представителя дворянской интеллигенции, Герцен предъявлял к нему высокие требования политической активности, исторического творчества, критиковал его. но верил в него.
      Писемский рисовал среднего молодого дворянина, претендующего на репутацию выдающейся личности.
      Видя задачу писателя в анализе и критике всех явлении действительности, осуждая Гоголя за его попытку внести идеальный элемент в литературу. Писемский и к среде образованного, испытавшего воздействие современных освободительных идей дворянства подходит как обличитель, отмечающий его слабость, непоследовательность, неспособность к борьбе с рутиной. Он избирает своим героем дюжинного человека, усвоившего лишь поверхностно идеи передовых людей своего времени. Лекции университетских профессоров, чтение журналов и классической литере туры, увлечение искусствами, театром - всего этого герой романа Писемского "Виновата ли она?" Эльчанинов коснулся слегка, как Моды или непродолжительного увлечения.
      "Выбор" героя Писемским, с одной стороны, и Герценом, с другой, говорил сам по себе о полярной противоположности их отношения к интеллектуальному, мыслящему современнику. Герцен в "Кто виноват?", а позже Тургенев в романах и Чернышевский в "Что делать?" показали общественно-историческое значение умственной инициативы, роль личностей, вносящих в духовную жизнь поколения новые идеи. Писемскому была чужда подобная проблематика. Жизнь, которую рисует Писемский, управляется не идеями, и ее конфликты основаны не па борьбе мнений, смене духовных ценностей и идеологических систем; инстинкты, стремление удовлетворить свои простейшие, хотя иногда и достаточно изощренные потребности, господство плоти, лишь слегка оснащенной духовным камуфляжем, - вот что движет людьми, изображенными уже в первом его романе. Это засилие плоти не только характеризует провинциально-помещичью среду, которая губит героиню, но и оказывает свое губительное воздействие на отношения между интеллектуальным героем и любящей его женщиной.
      Писемского интересовали по преимуществу устойчивые черты быта, выраженные в каждодневных, будничных проявлениях жизни общества. Он наблюдал русскую провинцию и, соотнося широко "разметавшиеся" по земле уезды и губернии с Москвой и Петербургом, а помещичью и крестьянскую провинциальную Русь с московским и петербургским обществом, усматривал подлинный образ страны в ее провинциальном, "глубинном", традиционно-неподвижном бытии.
      Поэтому герой пли героиня в романе "Виновата ли она?" не приобретают того особого значения структурного центра, которое они имеют в произведениях Тургенева, Гончарова, Герцена и других романистов его времени.
      Центральные герои этого романа Писемского входят как отдельные фигуры в калейдоскоп действующих лиц произведения, лишь немного отделяясь от остальных - нарисованных в нем подчас бегло - персонажей. Изображение среды - бездуховного общества, занятого едой (пышные обеды - одно из главных развлечений этого мира), пьянством, поглощенного грубыми материальными интересами, - занимает в романе не подчиненное положение фона, а первый план картины. Стяжатель, пьяница и драчун Задор-Мановский слывет в этом обществе за любезного кавалера, Эльчанинов - за рафинированного интеллектуала.
      В "Мертвых душах" Гоголя афера Чичикова, "предприятие" дельца буржуазного типа, сталкивается со сплетней провинциально-патриархальной среды, с ее нецеленаправленной интригой и разрушается ею. В "Боярщине" Писемского сплетня выступает как умышленно составленный, злонамеренный заговор провинциально-помещичьего общества против женщины, непохожей на других в силу своей духовной одаренности. Параллельно со сплетней проявлением жизнедеятельности Боярщины - в повести развертывается вторая интрига, сознательно организованная графом Сапегой - сановником, столичным светским человеком, рационально разрабатывающим хитрый план овладения Анной Павловной. Ради осуществления этого плана он разрушает и без того шаткое семейное благополучие Задор-Мановских, сводит Анну Павловну с Эльчаниновым, губит ее репутацию, разлучает ее с Эльчаниновым, который рад этому, пресытившись любовью, и вынуждает Анну Павловну принять его покровительство.
      В этих действиях граф, человек незлой от природы, принадлежащий к высшему свету и презирающий грубые нравы провинции, сближается с Боярщиной, ибо источником его поступков является та же животная стихия, которая правит обществом захолустных помещиков. Стихийные инстинкты владеют в первом романе Писемского всеми без исключения героями, кромеАнны Павловны.
      Наделенный острой наблюдательностью и замечательным умением передавать "вещную", материальную сторону жизни человека, Писемский явился в этом отношении наследником Гоголя. Но в отличие от Гоголя, который видел в засилии материальных интересов и плотских инстинктов страшное искажение духовной природы человека, "огрубение" ее, Писемский признавал закономерность этой стороны жизни и не только обличал "низменность" интересов людей изображаемой среды, но и обстоятельно анализировал эти интересы.
      К первому роману Писемского как по содержанию, так и по жанровым признакам примыкают его произведения начала 50-х гг.: повесть "Тюфяк" (1850) и роман "Богатый жених" (1851-1852). Повесть "Тюфяк", по своим жанровым особенностям, по композиции, широте охвата социальных явлений близкая к ранним романам Писемского, отличалась от них особым значением в ней главного героя - Павла Бешметева. Островский придавал большое значение этому характеру и утверждал, что все остальные персонажи "Тюфяка" призваны оттенять и выявлять его. [4] Многие современники, в том числе Д. И. Писарев, сравнивали этого героя с созданным позднее Обломовым; однако Писарев, наиболее обстоятельно аргументировавший это сравнение, тут же сделал существенную оговорку: в отличие от Обломова Бешметов "нисколько не ленив". [5] Это важнейшее характерологическое отличие коренится в несходстве социальной природы героев Писемского и Гончарова.
      Герой "Тюфяка" - мечтатель, и мечты его не отвлеченные, оторванные от жизни сновидения, которыми тешит себя дремлющий целыми днями Обломов, а порождения реальных желаний.
      Он хочет быть любимым, плодотворно трудиться, иметь семью. Практические устремления Бешметева объясняются его положением и воспитанием. Юность его скорее похожа на юность разночинца, чем барина. Родители Бешметева, небогатые, темные люди, мелкие помещики, по его собственному выражению, "употребили последние крохи" на его образование. Робкий и скромный юноша, он весь уходит в кабинетные занятия. Он надеется стать профессором и готов ради достижения этой мечты трудиться. Получая в годы учения в университете скудное содержание от родителей, он поселяется на дешевой квартире, отказывает себе в самых скромных удовольствиях и погружается в занятия. Университет он оканчивает кандидатом. Бешметев не столько философствует и рассуждает, сколько готовится к "положительной деятельности",, к труду. Это его тоже сближает с разночинцами, для которых, труд и ученая карьера в огромном большинстве случаев были единственной и желанной дорогой в жизни.
      Неблагоприятные обстоятельства (безнадежная болезнь матери) вынуждают его вернуться в провинцию. Только надежда на возможность продолжения научных трудов ободряет Бешметева. Убедившись в несбыточности этой надежды, он понимает, что погиб.
      Бешметев сравнительно легко переходит рубеж, перед которым останавливались впоследствии не только Обломов, но и "рефлектирующие" герои Тургенева. Полюбив девушку, он женится на ней без оглядки на возможные последствия, без мысли о том, что брак может повредить его карьере. Однако именно эта решительность свидетельствует о "кабинетности" его представлений, о незнании жизни и тех опасностей, которые подстерегают в современном обществе людей доверчивых, "простых".
      Семейная жизнь Бешметева именно потому оборачивается трагедией, что он не такой человек, которого может удовлетворить бессмысленное, чуждое духовных интересов прозябание. Вместе с теп, показывая семейную драму Бешметева, Писемский не принимает сторону ни одного из своих героев. Он раскрывает пошлость и черствость Юлии - светской барышни, воспитанной среди показной роскоши и мнимого аристократизма, неспособной ценить душевные достоинства мужа, не привыкшей ни к какому труду, чуждой подлинного нравственного чувства. Светское женское воспитание, привившее ей только непомерные претензии, склонность к беззаботной, бездумной жизни и страсть к роскоши, а также природная холодность, бездушие, которые она привыкла считать "хорошим тоном", делают ее неспособной к любви. Ее роман с Бахтиаровым - провинциальным Дон-Жуаном - не только не утверждает ее человеческого достоинства, но окончательно развращает ее. Бешметев несет существенную долю вины за неудачную семейную жизнь и падение Юлии, но он глубоко страдает и искренне любит. Он презирает, совсем как разночинец, внешнюю форму поведения. Фетишам светского воспитания, салонных изящных манер, штампам бальной болтовни и стандартной галантности он бессознательно противопоставляет внутренние достоинства настоящей образованности, подлинно душевных отношений.
      Однако, отказавшись от привычных для общества внешних форм проявления чувств, он не знает, чем их заменить. Его внутренний мир замкнут, между ним и окружающими стоит стена отчуждения. Эта отчужденность парализует его волю к общению с людьми и порождает мучительную застенчивость, причиняющую ему постоянные страдания. Неспособность Бешметева выразить высокие стороны своей любви к жене, немота этих его чувств, обнажает физическую, животную их подоснову. Человек деликатный в душе, "идеалист" в любви, наделяющий женщину в своем воображении "неземными" достоинствами, Бешметев во внешних проявлениях своих чувств уподобляется звероподобным обывателям, окружающим его. Не найдя новых этических норм ж новых форм поведения в быту, он легко входит в привычную колею распущенности и "халатной" семейной жизни. Сам того не замечая, он спускается с высот романтического обожания женщины, ученых занятий, скромной стыдливости в проявлении чувства в пучину пьянства и безделья, мелкой тирании и вульгарных скандалов.
      Вместе с тем художник способен реабилитировать огрубелого, падшего, погруженного в растительную жизнь человека, найти в его низкой природе семена иного, духовного, изящного строя чувств. Источник возможности нравственного возрождения он видит не в страдании, как Ф. М. Достоевский, не в религиозных и нравственно-философских исканиях, как Л. Н. Толстой, а в той же физической природе сильного чувства. Сестра Бешметева Лиза внушает подлинную любовь своему легкомысленному, непутевому мужу Масурову и опустошенному провинциальному сердцееду Бахтиарову, для обоих этих мужчин чувство к Лизе - маяк, озаряющий нравственные потемки, в которые они погружены.
      Лиза Масурова открывает источники высоких чувств в любящих ее мужчинах не вследствие безупречной своей добродетели, а потому, что, прощая мужу и жалея его и любя Бахтиарова, но предъявляя к нему серьезные нравственные требования, она сама колеблется, ищет пути, страдает и находит правильный путь не по указке молвы, лицеприятного и жестокого общественного мнения бездуховной среды, а по велению собственного великодушного сердца.
      Вера Писемского в возможность нравственного усовершенствования натуры человека и постановка им проблемы "строительства личности", усвоения духовной культуры и претворения ее в стихийном чувстве была важна для русского общества 50-х гг. В это время начался процесс формирования разночинной интеллигенции, который особенно бурно проявился в последующее десятилетие. Эта новая культурная сила общества активно вырабатывала свою этику, этику человека труда и напряженной интеллектуальной жизни, человека, верного своим принципам вопреки давлению материальной нужды и антидемократической политической системы. Умение претворить эти принципы в свое бытовое поведение было камнем преткновения для многих разночинцев. Их волновал и заставлял задумываться "Тюфяк" Писемского.
      2
      С 1852 г. Писемский начал работать над очерками и рассказами из крестьянской жизни. В этих очерках писатель создал образ идеального кокинского исправника - защитника интересов крестьян, большого знатока быта. Эпизоды очерка из крестьянского быта "Леший" передаются как рассказы кокинского исправника. Подзаголовок "Рассказ исправника" связывает очерк "Фанфарон" с крестьянскими очерками. Возможно, что Писемскому смутно рисовался цикл о деревенской России, подобный "Запискам охотника", здесь могли найти место и рассказ кокинского исправника "Леший", и его же рассказ "Фанфарон". Этот замысел не был осуществлен в полном своем объеме.
      "Очерки из крестьянского быта" Писемского были отдельным сборником опубликованы в 1856 г. Сюда вошли три произведения, появившиеся до того в разных журналах: "Питерщик" (напечатанный в 1852 г. в "Москвитянине"), "Леший. Рассказ исправника" ("Современник", 1853, № 11) и "Плотничья артель" ("Отечественные записки", 1855, № 9). Каждый из этих больших очерков, которые критики с достаточным основанием определяли подчас не только как рассказы, но даже как повести, обращал на себя внимание знатоков и имел значительный читательский успех, однако собранные в книжку они произвели особенно большое впечатление. Появившись в момент, когда в критике живо обсуждался вопрос о значении рассказов и романов из деревенской жизни, доля которых в потоке публикуемых беллетристических произведении все возрастала, "Очерки из крестьянского быта" Писемского давали своеобразные ответы на вопросы, волновавшие многих литераторов, но особенно резко поставленные в статье П. В. Анненкова "По поводу романов и рассказов из простонародного быта" ("Современник", 1854, № 3).